– Что там? Что? – Я спрыгнула с подоконника и пододвинула к двери тяжелое старое кресло. От страха сердце колотилось в горле.
– Не что, а кто! – Ирка взгромоздилась в кресло.
– Кто? Там лысая сумасшедшая?
– Сумасшедшая? Нет, там крыса!
– Крыса?
Час от часу не легче. Крыс я любила не больше, чем подозрительных пожилых женщин без волос.
– Даня придет?
– Куда он денется! Два раза ему адрес повторила, прежде чем телефон отключился.
Мы с Иркой замолчали и принялись прислушиваться к звукам. Теперь в углу, где были свалены еще какие-то картонные коробки, послышалось непонятное копошение. Если тут в каждой комнате по крысе…
– А на фига ты кресло придвинула? – спросила Ира.
– Я ж не знала, от кого ты сбегала, – пожала я плечами.
– Там всего лишь крыса.
– А вдруг она ростом с человека?
Представив себе крысу ростом с человека, мы обе нервно захихикали. В какой-то момент мне показалось, что если я и дальше буду прислушиваться ко всем шорохам, голосам, гимнам за стенкой, то просто сойду с ума.
– Меня Марк поцеловал, – сказала я.
– Что-о? Да ладно! – Ирка заерзала на старом кресле, в которое уселась с ногами. Ее глаза в темноте лихорадочно заблестели. – Куда?
– В макушку.
– В макушку? – удивилась Третьякова. – Меня так мама перед школой целует.
Я принялась рассказывать о нашем совместном украшении зала. При мысли об этом дне даже на душе стало легче. Правда, меня беспокоило, что за все время моей болезни Марк ни разу не написал. Наверное, его испугала моя странная реакция на тот поцелуй. Веду себя как дикарка. Ирка тоже отвлеклась на мой рассказ, и на шорох в углу мы больше не обращали внимания.
– Ну а у тебя чего? – Я кивнула на разряженный телефон, который подруга крепко сжимала в руке.
– Вадик не пишет уже второй день. Мне кажется, что эти ребята, которые с ним служат, настраивают его против меня.
– Для чего им это?
– Считают, что я Вадика не дождусь, что все девчонки – легкомысленные изменщицы. А ты ведь знаешь, какой у меня Вадик доверчивый.
Я только головой покачала. Доверчивый. Какое слово-то она подобрала. Ему бы больше подошла другая характеристика – ведомый.
Наконец мы услышали в коридоре голоса. Снова громко звякнул велосипедный звонок, послышался грохот, а затем и отборный мат.
– Это че такое у порога? – жалобно простонал Даня. – Шею свернуть можно!
Ирка вскочила с кресла, вдвоем мы оттащили его обратно к куче с другим хламом. Распахнули дверь. Даня уже поднимался на ноги, а Никита услужливо подсвечивал другу фонариком.
– Не мог раньше его включить? – ворчал Третьяков.
– Я включил, чтоб полюбоваться, как ты красиво растянулся, – ответил Яровой. – Жаль, сфотографировать не успел.
– Привет! – веселым голосом отозвалась Ира.
Даня