Я не могла не заметить, что остальные продавцы просто вставали около кровати, выбранной покупателем, засыпая его информацией о матрацах, пока их клиенты принимали различные позы. Этот же улегся на спину рядом со мной. Скрестил на груди руки и принялся вещать, уставившись в потолок. Будто мы с ним находились на отдыхе в летнем лагере! Да, он был довольно мил и невероятно много знал о пружинах, латексе и полиуретане с эффектом памяти… Но, черт меня дери, я никак не решалась повернуться на бок из опасения, что он пристроится ко мне сзади!
Может быть, я проявила излишнее дружелюбие? Может, не следовало спрашивать, из какого он города? Может, он подумал, что я имела в виду нечто другое, когда похлопала рядом с собой ладонью, чтобы проверить на ощупь верх чехла?
Мне следовало бы потребовать, чтобы этот Боб из фрик-шоу убрался с чертовой кровати! Или найти другого помощника, вместо того чтобы потихоньку смыться и лишить себя единственной в ту неделю возможности заняться поисками матраца. Но я не хотела никого смущать.
Я не хотела смущать его!
Примерно так в моей семье было заведено вести себя в любом дискомфортном взаимодействии. Наряду с безотказным методом «беги в противоположном направлении» в набор инструментов для конфронтации также входили следующие: «замри на месте», «заговори о погоде», «отключись» или «разразись рыданиями в тот момент, когда тебя уже не могут услышать».
В отсутствии навыков поведения в ситуации конфронтации нет ничего удивительного. Особенно если учесть тот факт, что моя мать происходит из рода так называемой «белой кости» – белых американцев-протестантов англосаксонского происхождения. Ее родители держались традиционного мнения, что детей должно быть видно, но не слышно. Они смотрели на демонстрацию любых эмоций с тем же испуганным пренебрежением, с каким в этой среде обычно относятся к дешевому виски и образованию, полученному не в Лиге Плюща.
Да, моя мать каким-то чудом сумела создать дом, наполненный теплом, любовью и смехом. При этом мне потребовались годы, чтобы научиться начинать предложение фразой, от которой кровь стынет в жилах: «Нам надо поговорить».
Это я вот к чему: ты не виноват, что такой… недоделанный. Но ты будешь виноват, если таким и останешься.
Когда ты с воплем явился на этот свет, ты был комочком радости, не способным делать ничего иного, кроме как пребывать в текущем моменте. Ты не имел понятия, что у тебя есть тело. Не говоря уже о том, что его следовало бы стыдиться.
Когда ты обводил мир взглядом, все в нем просто было. Если какой-то предмет оказывался рядом с твоими губами, ты засовывал его в рот. Если он был рядом с рукой, ты его хватал. Ты был просто человечком – человеческим бытием.
Исследуя