– Пусть утка еще поплавает, я смотрю, у них петух в вине есть, вот это я себе закажу. Кстати, если не пробовали, рекомендую. И, пожалуй, зелени побольше. На острове салаты не подают, только солонина, весь уже солью пропитался.
– Ты как, дорогая, насчет петуха? Что-то меня такое блюдо не впечатляет. Петух под вино – еще куда ни шло, но в вине его не воспринимаю. Не помню, чтобы у нас подобное готовили.
– А я попробую. Раз Жозеф его хвалит, значит, за двести лет это блюдо все еще пользуется спросом.
– Логично. Что ж, придется отведать петуха, будет с чем сравнить.
– С моего последнего визита здесь многое изменилось, – задумчиво произнес Наполеон. – Несколько залов, картины, чистота. У меня в Тюильри тоже было красиво.
– Вы готовы заказывать? – Мишель вежливо склонился к нам.
Мы сделали заказ, вызвав у Мишеля радостную улыбку в предвкушении хороших чаевых.
– Теперь надо набраться терпения, пока все это приготовится. Нам этот ресторанчик рекомендовал экскурсовод, когда мы впервые посетили Париж и были с экскурсией в Латинском квартале. Здесь предложили отведать луковый суп. Впрочем, ничего особенного в этом супе не оказалось, кроме цены, по тогдашним меркам.
– А у вас сейчас хватит денег заплатить за меня? – перебил меня император. – У меня с собой нет шляпы, чтобы расплатиться. – И он впервые рассмеялся.
– Не беспокойтесь, Жозеф, без денег в Париже делать нечего. Сейчас ситуация с деньгами очень хорошая, не то что раньше. Раньше целый год копили, чтобы на две недели съездить за границу, и Париж был самым первым заграничным городом. Как он нас поразил! Первые два дня я не мог отделаться от ощущения, что это все во сне. Я смеялся и улыбался как ненормальный. Я радовался каждой встрече с достопримечательностями Парижа. А их у него предостаточно. Конечно, он очень изменился с тех пор, когда вы его видели в последний раз. Но вы узнаете его, и он вам очень понравится.
Тем временем становилось шумнее. Новая толпа туристов, привлеченная луковым супом, а может быть, и историей ресторана, нахлынула в залы заведения. Они довольно бесцеремонно прохаживались по залам, разглядывая убранство, картины и фотографируясь на память. Многие фотографировали и большие массивные часы, висевшие за спиной у Бонапарта. Я наклонился поближе к нему и прошептал:
– Эти фотографии, с часами и с вами под ними, приобретают с