Пожалуйста, найди – мой просить Твой! И что ж, бачка! Не успел мой встать и сесть на лошадка, – глядит моя, – а мой старый баран вышла из камыша да и кричит: бя, бя! Смотрит моя: другой баран, третий… и весь кайдал из камыш идет… Ну, мой рад; спасибо Тебе, Криста, Ты не так, как наша бога; скоро слыхал моя просьба. Ну, вот мой приехал в кибитка, сказала всем, что нашел кайдал; и после все – и мой, и жены мой, и дети мой самый ширный баран дал Криста на жертва… Только бы наш попа не знал, а то мой – беда!
– Ну, так ты бы всегда звал Себе Христа на помощь, – сказал я киргизу.
– Это мой знайт, только нельзя: бога моя осерчайт. Тихонько можно, но и то, чтобы попа наш не знал. Да ведь, бачка, бога у всех одна – вера только разный… – так заключил нашу беседу мой киргиз.
«Бога у всех одна, только вера разная!» – так говорят и доказывают теперь люди века сего, отступники христианства, предатели Православия. Но что простительно непросвещенному язычнику, не будет прощено отступившим от Христовой истины, и услышат они грозные слова: «Се оставляется дом ваш пуст!»… Господи помилуй!..
XXVI
Проповедуя Господа Воплотившегося словом, часто обращаясь сердцем к мысли о монашестве, я тем не менее не мог соблюсти должной чистоты и часто падал, и были падения мои и велики, и часты. В скорби сердечной я писал в минуты раскаяния старцу моему Макарию в Оптину, каялся, казнил себя и вновь неудержимо падал.
И тогда опять писал, недоумевая, что мне делать: сердце ждет иноческой жизни, – старцы мне ее в удел определяли, – а плоть беснуется, и я не могу воздержаться от падений. Уж не лучше ли для меня супружеский союз, чем бесплодное покаяние и все продолжающаяся жизнь греха?
От старца ответом письма были в одном духе: «Это все от твоего нерадения, но повинуйся Промыслу Божию с благодарением, старайся, по силе возможности, исполнять заповеди Божии в степени твоего служения… Уверяю тебя, что ты будешь монахом. Но о времени не могу сказать – это в непостижимой судьбе Божией и твоем нерадении…»
Слова «твое нерадение» оскорбляли сердце мое, и я, чтобы уверить старца в неутолимой жажде иночества, взял, разрезал руку и кровью своей написал ему, что ею я подтверждаю свое стремление служить Богу. В ответ от старца я получил следующее письмо:
«Почтенный о Господе Феодор Афанасьевич! От десятого июля посланное тобой письмо мною получено, из коего вижу, что премилосердый Господь сохраняет тебя на житейском волнующемся море и доселе непогруженным в волнах оного, хотя и были, как видно, сильные приражения волн через твои слабости, но милосердие Божие и долготерпение Его, видно, устрояют наилучшее для тебя.
Вот даже и предстоящую твою судьбу не допустил прийти к совершению, но уничтожил замыслы мира, хотящего привязать Тебя к себе крепкими узами[12].
Принеси же за это немолчное благодарение премилосердому Господу, столько пекущемуся о твоем спасении. Имей твердое