Захват российских территорий. Новая конкурентная ситуация в розничной торговле. В. В. Радаев

в которых ранжировались города, промышленные объекты и категории трудящихся, и дифференцировалось по этим категориям[42]. Представители партийной и советской номенклатуры тоже пользовались услугами закрытых распределителей, но уже элитного уровня, наподобие известной 200-й секции ГУМа, просуществовавшей в Москве с 1954 г. по 1990 г. В «спецмагазинах» или «столах заказов» предлагался товарный ассортимент, в принципе сходный с массовым, но только более высокого качества – импортный или произведенный в специальных цехах лучших отечественных предприятий. При этом в распределителях действовали не повышенные, а наоборот, пониженные торговые наценки. Так что их привилегированные пользователи выигрывали дважды.

      Там, где не дают развернуться рыночным институтам, неизбежно появляются квазирыночные формы обмена. Так, в дополнение к закрытым формам распределения существовала открытая коммерческая торговля. Она также производилась через государственные магазины, но по ценам, в несколько раз превышавшим «пайковые» цены закрытых распределителей. Эта форма торговли быстро росла, ее доля увеличилась с 3 % в 1929 г. до 25 % в 1934 г. В дальнейшем она стала преобладающей для государственной и кооперативной торговли, но ведомственные распределители тоже сохранялись.

      Островком квазирыночной торговли следует считать также возникшие на рубеже 1930-х годов «Торгсины», торговавшие для иностранцев за валюту – прообраз будущих «чековых» магазинов «Березка» с высококачественным товаром для иностранных граждан и «выездных» россиян.

      Другой неизбежной компенсаторной реакцией на систему централизованного распределения стало тихое существование «черного рынка» в полуорганизованных и неорганизованных формах. Так, несмотря на формальный запрет, продолжали действовать полулегальные вещевые рынки («толкучки»), которые власти с трудом терпели и порою «гоняли» с места на место, однако при этом не закрывали, хотя их участники постоянно рисковали быть обвиненными в спекуляции. Но по-настоящему внемагазинная торговля процветала не в этой полуорганизованной, а в неорганизованной сетевой форме. Дефицитные блага перемещались «из рук в руки» путем неформальной купли-продажи, их приобретали «по блату», «по знакомству», посредством межсемейных реципрокных обменов. Таким образом, происходила частичная деформализация официальной торговли: товары, «выловленные» из централизованных распределительных потоков, «приворовывались» с рабочего места или придерживались – не пускались в свободную реализацию. Тем самым формальная продажа товаров трансформировалась, с одной стороны, в их неформальное целевое распределение «среди своих» по официальным низким ценам, а с другой стороны, в их продажу (в том числе «из-под прилавка») со «спекулятивной», как тогда говорили, наценкой, а проще говоря, за взятку торговому работнику[43]. Обе квазирыночные формы обмена («блатная и «спекулятивная») предполагали наличие развитых сетевых связей, а