– Да!
– Одыр, – а он молчит и опять глазами хлопает. А ладно, рано пока менять принципы воспитания. И я не сильно, но чувствительно хлопаю юнца по уху. – Повторять! Одыр!
– Одыр, – он не понимает, что я от него хочу, но угроза еще одного «аргумента» заставляет его все же повторить, хоть он и не понимает зачем.
– Одыр, Тот, Кто ведет! – с нажимом глядя в глаза мальчишке, произношу я.
– Одыр, Тот, Кто ведет! – послушно, хоть и едва слышно повторяет Лащ.
Уф-ф! Ну вот. Он признал моё старшинство. А значит подчинился. Тут еще нет понятия кровной мести, вся месть в понимании местных – это убить тут сразу, на месте, а мстить со временем, эта концепция еще неизвестна в мире.
Дальше с Лащем было полегче. Осмотрел его рану, сорвал лист какого-то папоротника, как память подсказала лечебного, и приложил к его ссадине на виске. А затем отправил парня к женщинам. Мне же предстояло очень неприятное действо.
Даже во времена развитого холодного оружия, даже во времена огнестрелов, на поле боя на одного убитого приходилось несколько раненых. Эта мысль посетила меня, как только Лащ открыл глаза. А если учесть, что сражение племен проводилось оружием не сложнее деревянной дубинки или грубо обтесанного копья без наконечника, то… Нет, те, кому досталось от Одыра, точно мертвы, а вот остальные… Не удивлюсь, если раненых и просто лежащих в отключке от удара дубинкой по голове на поляне и её окрестностях найдется немало.
Первого раненого нашел очень быстро, это был мой погодка из «почти людей», что ходят по холмам, по имени Чаха. На его теле было множество ссадин, но никаких глубоких ран я не обнаружил. Попробовал привести его в чувство, похлопывая ладонью по щекам. Но вот на что я не рассчитывал, так это на ту реакцию, которая последует, как только Чах откроет глаза. И был совершенно не готов к тому, что стоило ему открыть глаза и узнать меня, он тут же ударил. Кулаком прямо в нос! От боли у меня аж в глазах заискрило! И я потерял контроль. А когда смог взять себя в руки, то обнаружил, что от Чаха осталось тело без головы и оторванная голова без тела. Радикально. Но в то же время мне тут же стало понятно, что меня могли убить и все бы кончилось здесь и сейчас. Повезло, что Чах не сломал мне нос, а просто разбил его в кровь.
Следующего раненого мне пришлось удавить, пока он был без сознания. Это был Годад, Тот, Кто Ведет «почти людей» с холмов, тот, кто и придумал всю эту бойню. Он был ранен, но если бы я оставил его в покое, то несомненно выжил. Поэтому Одыр во мне его просто придавил. С чем, надо сказать, я полностью согласился. Этот «лидер» готов был угробить три племени, и во мне не возник внутренний протест против его убийства. Выхаживать местного Гитлера, это было за пределами как Одырской морали, так и моей. Так же удавил ровесника Лаща, у него была сломана нога в бедре, и он уже бредил. Я не мог ему ничем помочь, а память Одыра считала, что оставлять обреченного на смерть в мучениях совершенно неправильно. Всего в грандиозной