Но Лазар не учел одного: Ромаль Бахти силен даже в тюрьме. Если бы не мгновенная реакция, сейчас бы родные оплакивали его смерть. Но он так яростно расправился с противником, что теперь плакать будут его родственники. За это Ромаля снова поместили в одиночную камеру, где нет общения, нет света, практически не кормят и в любую секунду сюда могут прийти, чтобы убить его.
Ромаль опустил взгляд на серую простынь, сжал ее в руках и разорвал на две полоски. Затем намотал их на ладони, прикрывая ссадины. Бил он со всей силой, поэтому болит рука. Но и пропустил достаточно ударов, отчего болят глаз и ребра.
Встав с кровати, он принялся отжиматься. Это единственное, что он делал постоянно, находясь здесь. Нельзя давать мышцам расслабляться, надо поддерживать хорошую физическую форму, иначе смерть не заставит себя долго ждать. Сюда обязательно придет человек, который попытается его убить, но будет сражен наповал.
Послышался звук поворота ключа в замке, Ромаль напрягся. Не хотелось прямо сейчас снова вступать в бой, он еще не окреп после вчерашнего.
Дверь открылась, и появился надзиратель – молодой парень в одежде тюремщика и с наручниками в руках.
– К тебе пришли. – Он шагнул в камеру.
Ромаль повернулся к нему спиной и убрал руки за спину. Ненавистная ему поза, но если он будет продолжать стоять лицом к тюремщику, то получит ногой в живот. Лишние раны не принесут ему пользы, а только усугубят положение.
Наручники защелкнулись. Надзиратель грубо схватил Ромаля за плечо и буквально выволок из камеры.
Они прошли по темному длинному коридору, спустились по железной лестнице и направились к месту, в котором желал очутиться любой заключенный, кроме Ромаля, – в комнату свиданий. Он не желал, чтобы кто-то видел его в таком виде. Бледно-голубая одежда была грязная и помятая. Можно было скрыть царапины на костяшках пальцев, скрыть боль в ребрах, но не синяк под глазом и разбитую губу. Он молился, чтобы это был Йон или Михей, но только не…
Надзиратель открыл дверь, втолкнул Ромаля внутрь, не снимая наручников, и захлопнул за ним дверь.
Взгляд цыгана встретился с зелеными глазами девушки, которая тут же вскочила со скамейки, уставившись на него.
София…
Три месяца он старался не вспоминать это имя, хотя это было непросто, но до сих пор оно вызывало двойственные чувства.
Девушка ошарашенно осмотрела его. Ее взгляд прошелся по его лицу, остановился на синяке вокруг глаза, на губе с запекшейся кровью. Она открыла рот, желая что-то сказать, но застыла, уставившись в его глаза.
Ромаль отвернулся, ударил ногой дверь, желая уйти отсюда как можно быстрее. За три месяца он не проронил ни слова – и сейчас не собирался этого делать. Она кинулась к нему, хватая за больную руку, и Ромаль закрыл глаза, мысленно простонав от боли.
– Анхель…
– Не называй меня так, – сверкнули его глаза, и тут же дверь открылась. – Посещение закончено, уведите меня в камеру.
Он вышел, оставив ее одну посередине проклятой комнаты для свиданий. За три месяца он ни разу ее не выслушал… Но это мелочи по сравнению с тем, как плохо он выглядит. Это волновало ее больше.
Сердце сжалось до размеров с горошину, в душе заскребло с такой силой, что на глазах выступили слезы. Она готова была упасть на пол, хватаясь за грудь, потому что резко перестало хватать воздуха. И сил стоять не было. Каждая рана на лице Анхеля ранила ее тоже. А его ледяные слова пронизывали насквозь, вызывая сильное кровотечение. Но она это заслужила.
Понадобились силы, чтобы под пристальными взглядами охраны покинуть помещение и выйти на улицу. Прижавшись к стене из серого холодного камня, София пыталась нормализовать дыхание и прийти в себя.
– И как? – к ней подошла Йована, которая каждый раз ездила с подругой в тюрьму. Если бы не она, София бы свихнулась.
– Все так же, – девушка облизала пересохшие губы и достала телефон, – я сейчас позвоню этому чертову адвокату! Какого дьявола это дело так надолго застопорилось?! Почему Анхель должен терпеть это унижение уже три месяца?
София нажала имя абонента и отошла от стены. Она продала две машины, чтобы покрыть услуги этого профессионала, но все так медленно шло, результата не было.
– Алло, мистер Кежман, мне бы хотелось узнать: как продвигается дело? Я только что из тюрьмы, и знаете, что я увидела? Новые раны! Их уже больше! Скоро на теле Анхеля не останется ни одного живого места! Неужели нельзя поторопиться?
– София, прошу вас, успокойтесь, – ответил мужской голос на том конце. – Все под контролем. Дело продвигается, но находятся новые улики, от которых мы просто не успеваем отбиваться…
– Какие улики? Им мало того, что они обвинили его в смерти моих родителей, опекунов, моего брата, двадцати охранников Александра Зеца, хищении крупной суммы денег, машин, дебоше, грабеже, мелком хулиганстве и черт знает в чем еще!
Она уже сбилась со счета, сколько дел открыли на Анхеля Бахти. И если находились доказательства его непричастности, то