Поставив ящики на крыльцо, Тед постучал в дверь. Сразу ему никто не открыл, но он этого и не ждал. Сара ходила с трудом, и до двери доберется не скоро.
– Сара, все в порядке, не торопись! – крикнул он. – Я и так опережаю график.
Тед подождал. Дверь не открылась.
Может, она наверху – в таком случае ее лестничное кресло-подъемник сейчас не спеша скользит по всем изгибам лестницы, как самая медленная в мире карусель.
Но дверь так и не открылась.
– Сара, хочешь, я начну заносить покупки на кухню?
Иногда она оставляла дверь открытой, чтобы Тед не тратил время и не ждал ее.
Никакого ответа. Может, подергать ручку? Время шло, и на чаепитие его уже не оставалось. Он повернул ручку.
Щелкнул замок.
Наклонившись, Тед подхватил ящики и локтем толкнул дверь, открывая ее шире. А потом ящики рухнули на пол, рассыпав содержимое по крыльцу.
Сара Браун лежала в холле лицом вниз. Выругавшись, Тед бросился внутрь, решив, что старушка упала.
– Сара! Сара! Ты меня слышишь?
Никакого ответа. Наверное, ударилась головой и потеряла сознание, решил он.
Дернувшись, Тед запаниковал, не зная, что делать. Попытался нащупать на шее пульс – он видел это по телевизору миллион раз. Это проверяют первым делом, разве нет? Он неуклюже приложил дрожащие пальцы к сонной артерии Сары.
Но кожа была холодной и безжизненной.
А потом он заметил влажное темное пятно под лопаткой женщины. Прямо в центре – узкая рана, наполнившаяся кровью.
У него перехватило дыхание.
Трясущимися руками Тед потянулся к телефону. Кое-как тыкая в нужные цифры, он вдруг подпрыгнул.
Из руки старушки выпал маленький темный предмет.
Домино, с нацарапанным на нем именем.
Глава 1
Фионе Шарп нравилась ее жизнь.
Ей нравилось, что оба колена еще работали и что, хотя они порой скрипели как старая викторианская лестница, ни одно вроде бы не нуждалось в скорой замене. Бедра тоже вели себя вполне сносно.
Ей нравилось быть на пенсии, особенно в Саутборне, небольшом пригороде у Борнмута[2] и Крайстчерча[3]. В традиционном магазине сладостей продавали леденцы, лимонные карамельки и остальные сласти, причем именно так, как они должны продаваться: в больших пыльных стеклянных банках, расставленных по тянущимся к потолку полкам.
Хозяин магазина насыпал конфеты в маленькие бумажные пакетики в полосочку, переворачивал их, взяв за два уголка, и только потом отдавал. Фионе Шарп нравилась скобяная лавка, где мужчины в коричневых комбинезонах по-прежнему суетились за видавшим виды прилавком, принося тебе все, что ни пожелаешь, хотя Фиона так и не набралась храбрости попросить у них четыре свечи.
Ей нравились живописные аллеи и переулки Саутборна, вдоль которых рядами шли основательные и солидные георгианские дома. Ей нравилось, что они вели к поросшему травой утесу, охранявшему панорамную бухту с песком, мягким и золотистым, точно тростниковый сахар.
Ей нравилась работа волонтером в благотворительном магазинчике под названием «Собачкам нужен уютный дом», который собирал деньги для, собственно, собачек, которым нужны уютные дома. И ей нравились люди, с которыми она работала. Так Фиона чувствовала себя частью местного общества, а не вечным туристом, как ощущали себя некоторые пенсионеры.
И она любила Саймона Ле Бона. Не в смысле самого Саймона Ле Бона[4], конечно, а своего маленького лохматого кросс-терьера, а уж из каких пород выведенного – оставалось лишь гадать.
Он был таким лохматым, словно им кто-то протирал пыль. Фиона взяла его как раз из приюта «Собачкам нужен уютный дом» и назвала в честь вокалиста группы «Дюран Дюран», потому что его шерсть сразу напомнила ей неподвластную гравитации мелированную шевелюру певца, подстриженную в стиле маллет[5].
Но больше всего ей нравилось в конце дня возвращаться домой, заставая последние лучи заходящего солнца на веранде, потягивать чай (или что покрепче) и переворачивать хрустящие страницы очередного детектива с дремлющим в ногах Саймоном Ле Боном.
А не нравились ей всего три проблемы.
Первую она уже заметила впереди, повернув за угол и сжимая в кармане ключи от магазина.
Вторая появится очень скоро.
Ну а третья… ей никогда не хватало духа назвать третью.
Когда магазинчик закрывался на выходные, люди считали, что вполне приемлемо свалить принесенные вещи снаружи в кучу, прямо у витрины. Ничто так не раздражало Фиону, как оставленные без