– Вот вам и подтверждение моих слов. Все идет правильно и по Плану, – он улыбнулся. – Вы делали ракеты? Зачем? Чтобы угрожать своими ракетами нашей демократии? Нельзя этого делать! Значит, надо завод ликвидировать. Тем более что ракеты ваши, на самом деле, первоклассные и составляют конкуренцию нашим. И не только ракеты, но и всё остальное вооружение. Это же чистые убытки иностранным компаниям, производящим оружие. И мы сами должны решать, кому продавать оружие, а кому нет. Поэтому производство оружия должно быть только у нас или под нашим контролем! Кадры ваши никому уже не нужны, почти всех перспективных ученых мы забрали к себе, и перспективные разработки, конечно, пригодятся… Их, кстати, мы тоже забрали и по ядерному, и по обычному вооружению… Это было сделано в самую первую очередь. Работы по ликвидации производств идут полным ходом. Ликвидация – это не значит физическое уничтожение: банкротство, продажа за долги, приватизация… Очень много всяких способов. Главное – полное прекращение основной деятельности предприятия без возможности её восстановить. Оборудование должно быть уничтожено полностью. Технологии, документация, разработки забираются полностью. Кадры увольняются все от слесаря до директора. Ведь какой-нибудь гад, старый слесарь дядя Вася, может и по памяти что-то сделать. И без чертежей. Никак его нельзя оставлять там! Пусть идет картошку на огороде выращивать… Только после этого можно вздохнуть спокойно. Лично я выдвигал предложение, что для полного спокойствия надо бы всё взрывать, как в Дрездене… Но начальство не одобрило: «Не торопи события, Саботаж. Рано пока. Не надо злить этот дикий народ!» – А по-моему, зря оставляем даже здания… Но начальству виднее. Приказ – есть приказ! – сказал он расстроено, – Продолжу… Что будет в разорённых помещениях потом, кому оно достанется, это нас не интересует… Могут, как у вас на заводе, сковородки делать, могут водку разливать… Мы свою задачу выполнили. По промышленности вопросы есть?
Ученики были обескуражены. Судя по их грустному виду, к такому повороту событий они явно готовы не были. «Это он про Сергея Сергеевича говорил, – думал про себя Карпыч, – он уж точно любую деталь по памяти сделал бы, на глазок. И не одно ОТК не забраковало бы! – Карпыч вздохнул. – А я ругал его частенько… Хорошо что не дожил старик. Прав всё-таки был Сергей Сергеич!» – Карпыч вспомнил завод, как он там работал, сколько было всего разного, и хорошего, и плохого, как он с начальством ругался, как хотелось избавиться от гнёта тупого руководства и парткома. И вдруг ему до боли захотелось опять вернуться в то время, знать, что он занимается нужным делом, ругаться с начальством, «давать» План, стыдить слесарей… Теперь они казались ему такими милыми и родными… Много