Так теперь бедные мерюкрякцы и разговаривали:
– Не прадва ли хоршоая поогда?
– Пока нигечо, но полсе одеба мжоет джоть пойти.
Вначале они очень расстраивались, но постепенно привыкли. Одни, когда их плохо понимали, стали себе помогать знаками. Например, показывать на небо и хмуриться – значит, дождь, а улыбаться – значит, солнце. Другие рисовали картинки. Правда, некоторые так рисуют, что пойди их пойми. Поэтому многие умные людишки, чтобы не мучиться, стали просто меньше слушать других. Всё равно ничего не понятно – чего же слушать? А другие, еще более умные людишки, сами стали говорить меньше.
Понятно, что с таким бедственным положением в стране строить башню стало невозможно. Да все про нее и вовсе забыли. Да и вообще кому она была теперь нужна, кроме некоторых орлов, которые вили на ее высоких уступах свои огромные гнезда?
Ни царь Невухоневротоневносор, ни его советники и ученые людишки – никто не мог понять, откуда такая напасть пришла. Про вирусы в те времена не слыхали. Стали людишки про себя говорить, что это царю наказание за то, что чужеземцев заставлял свое длинное имя произносить. Но как такое скажешь, когда ты говоришь, а понять тебя никто не может?
– Царь-то свосем нгалый стал, вот так ему и надо!
– Гечо-гечо? Нигечо не поминаю!
– Гечо, гечо… сам рудак!
– Это ты ругак, а я тебя не ругакал!
– А я тебя сечйас в мордак!
– Это я тбея в модрак!
Говорить становилось всё труднее, и малянцы теперь предпочитали объясняться кулаками. А малянки – ногтями и волосами. А некоторые говорили, что это всё не из-за царя, а из-за башни.
– Силшком выоская она, и всеь поярдок в гоусдарстве растсроила, – говорили некоторые.
– Бог не выедржал и на Неврухосранодосора ралозился, – говорили третьи.
Эпидемия распространялась. Скоро во всем государстве не осталось ни одного здорового людишки. Даже царь и его подданные, которые заперлись во дворце и никого к себе не пускали – всё равно заболели. И вот что интересно. Если один