Очевидно, что если бы Бунд тоже разделял это желание, то ему оставалось только послать своего представителя, которого приглашали и конспиративным путем и в печатном заявлении. Вместо этого, Бунд вступает в полемику с примечанием (!!) и в печатном заявлении излагает отдельно и особо свои мнения и свои взгляды на задачи ОК, на условия созыва съезда. Прежде, чем рассматривать «полемику» Бунда, прежде, чем разбирать его взгляды, мы должны самым решительным образом протестовать против выступления Бунда с особым печатным заявлением, ибо это выступление нарушает элементарнейшие правила совместного ведения революционного дела, и особенно организационного дела. Одно из двух, господа: или вы не хотите работать в одном общем ОК, и тогда никто не посетует, конечно, на ваши отдельные выступления. Или вы хотите работать сообща, и тогда вы обязаны заявлять свои мнения не отдельно перед публикой, а перед товарищами по ОК, каковой ОК лишь как целое выступает уже публично.
Бунд сам прекрасно видит, конечно, что его выступление бьет в лицо всем правилам товарищеского ведения общего дела, и он пытается прибегнуть к следующему, совсем уже слабому, оправданию: «Не имев возможности выразить свои взгляды на задачи предстоящего съезда ни путем личного участия в совещании, ни путем участия в редактировании «Извещения», мы вынуждены хотя бы до некоторой степени восполнить этот пробел в настоящем заявлении». Спрашивается, неужели Бунд серьезно вздумает уверять, что он «не имел возможности» послать письма в ОК? или послать письмо в С.-Петербургский комитет? в организацию «Искры»{52}, в «Южный рабочий»{53}? А послать своего делегата в одну из этих организаций тоже не было возможности? Пытался ли Бунд сделать хоть один из этих «невозможно»-трудных шагов, особенно, вероятно, трудных для такой слабенькой, неопытной и лишенной всяких связей организации, как Бунд?
Нечего играть в прятки, господа! Это и неумно, и недостойно. Вы выступили отдельно, потому что вы захотели выступить отдельно. А захотели вы выступить отдельно, чтобы сразу же показать и провести свое решение поставить на новую почву отношения к русским товарищам: не входить в Российскую социал-демократическую рабочую партию на основании устава 1898 г., а быть в федеративном союзе с нею{54}. Вместо того, чтобы обсудить этот вопрос обстоятельно и всесторонне перед всем съездом, как хотели это сделать мы, воздерживавшиеся очень уже долго от продолжения начатой нами полемики по вопросу о федеративности и национальности{55}, – как хотели сделать, несомненно, все или громадное большинство русских товарищей, вместо этого вы сорвали совместное обсуждение. Вы выступили не как товарищ Петербурга, Юга, «Искры», желающий сообща с ними обсудить (и до съезда, и на съезде) наилучшую форму отношений, – вы выступили прямо как сторона, отдельно от всех членов РСДРП ставящая всей