Ее шаги были робкими, почти невесомыми, но казалось, что каждый из них отражается эхом от мраморного пола зала. Больше всего хотелось исчезнуть из этого белого пространства: скрыть смятение, закутавшись в желтоватый муслин платья, или убежать наверх, броситься на постель и, уткнувшись в подушку, чтобы никто не слышал, рыдать. Но дойдя до края обюссонского ковра, Фиона остановилась. Ей вдруг показалось, что переполнявший ее хаос может вылиться на безукоризненно белый мраморный пол дедова святилища. Как бы предупреждая это, Фиона прерывистым движением с силой прижала руку к груди. Дыхание перехватило. Впрочем, сделать глубокий полноценный вздох она не могла с тех пор, когда друг Йена Алекс Найт сообщил страшную новость и умчался прочь, унося с собой последние остатки ее детских грез.
О, Йен!
Он действительно покинул их.
Уезжал он и раньше надолго – чуть ли не с детства принимал участие в войнах короля, – но всегда возвращался, причем делал все возможное, чтобы поскорее домчаться до своих сестер-близняшек, особенно после смерти их матери. Теперь не так. Теперь Фиона и Мейрид остались на этом свете одни. Страшный приговор деда рассеивал последние сомнения в этом.
– Вы достаточно долго жили здесь, – отдуваясь и кашляя, проговорил дед, прижав жирную ладонь к тучной груди и шагнув вперед.
– Я успела поговорить с Алексом Найтом, – пытаясь преодолеть стеснение, ответила Фиона. – Он оказал нам любезность, лично доставив новость о смерти Йена. Мне всегда казалось, что срок гостеприимства Хоузворта для нас не ограничен. Неужели я ошибалась?
В его глазах появился тот блеск, который всегда вызывал в ней трепет.
– Надеюсь, белый свет не сошелся для вас клином на этом человеке, – произнес дед с едва заметным раздражением. – Но в любом случае мое отношение к нему никак не связано с отношением к вам.
– Думаю, сейчас самое лучшее – оставить его в покое, – произнесла Фиона без всякой видимой реакции на прозвучавший в словах деда намек.
Любой другой, услышав ответ девушки, либо смутился, либо побагровел от злости, но лицо деда сохраняло холодную невозмутимость. Заложив руки за спину, он стоял чуть ли не по стойке «смирно!», как молодой офицер на параде, и отблески солнца, периодически вспыхивавшие в посеребренных сединой прядях, подчеркивали его врожденное достоинство.
Этот полуодетый взъерошенный старик действительно обладал одним из самых высоких титулов в стране. По праву рождения, собственности, внутренним ощущениям и уму это был маркиз Лейбурн, о чем он не забывал никогда. Отношение к незаконнорожденным внучкам, которых он четыре года назад вынужден был оставить в своем доме из-за того, что им просто некуда было идти, конечно же, не было исключением.
– По-моему, к тому моменту, когда я позвал тебя, ты получила достаточно информации, – сказал он хрипловатым, с одышкой голосом.
Она действительно поняла все. Даже раньше. Еще до того как Алекс Найт завершил свой рассказ.
– Да. У меня создалось впечатление, что вы нашли способ обвинить нас с Мейрид в причастности к преступлению, которое якобы совершил Йен.
– Нет причины в данном случае употреблять словечко «якобы», – сухо произнес маркиз, потрясая головой. – Ты слышала, что рассказал его друг: достал ружье при толпе свидетелей и пытался застрелить герцога Веллингтона. Я должен был раньше понять, что он предатель.
«Нет, это не так, я и сейчас в этом уверена», – пронеслось в голове девушки.
– Что касается вас, – продолжил маркиз, доставая часы и открывая крышку, – то вам обеим выделено двадцать пять фунтов содержания. Этого хватит на пропитание, если, естественно, не транжирить.
Маркиз захлопнул крышку часов.
– У меня намечена встреча в Лейбурне, примерно на час, так что, думаю, по возвращении я тебя уже не увижу.
– А Мейрид? – Фиона обхватила себя руками, пытаясь скрыть дрожь. – Вы думаете, ей будет легко скитаться по дорогам?
– Если верить вашим собственным утверждениям, раньше она уже проделывала нечто подобное, – пожал плечами маркиз. – Кто знает, что вообще бы с ней было, если бы я не вмешался? Кроме того, это избавит меня от малоприятных хлопот, связанных с необходимостью вводить ее в общество.
Последнее, конечно же, касалось их обеих. И Фиона, и ее сестра не тешили себя надеждами относительно желания деда прилагать какие-либо усилия в этом направлении.
– Я исполнил свой долг, – сказал он жестко, не допуская возражений. – Сделал все, что от меня зависело. Наша семья ведет свою историю от Завоевателя, и я не могу допустить, чтобы разразился скандал.
А скандала, связанного с историей двух девочек, которые чудом выжили на улице, не случилось бы вообще, если бы они исчезли и никогда не появились в этом доме.
Фиона почти физически ощутила прилив паники. Куда им идти? С той поры, когда их существование на улице зависело полностью от нее, прошло довольно много времени – целых восемь лет. Сохранился ли ее опыт? Остались