Она улыбалась и благодарила, изо всех сил стараясь не показать рвущего на куски ужаса. Вокруг было серо. Холодно. Ледяная кола была цвета жидкого чая и припахивала аптекой. Мир сопротивлялся, мир не хотел, чтобы Тави его толкала. Что, если она переступила черту, и в реальность никогда больше не вернутся краски? Заяц в самолете – это не математичка, которая повела весь класс в кино вместо контрольной… Именно тогда Настя впервые подумала, что делает что-то плохое, – иначе с чего бы становилось так тускло и страшно? Тогда же пообещала себе никогда больше так не поступать, никогда не использовать свои странные способности. И вот нарушила зарок – в очередной раз…
Тави была настолько рада, когда реальность встала на место, испытывала такое сильное, почти истерическое облегчение, что готова была с радостным криком броситься на шею первому встречному. Пограничник был ослеплен ее сияющей улыбкой. Девушка, которую Тави случайно толкнула рюкзаком, кажется, и вовсе заподозрила неладное: так долго и искренне перед ней извинялись. Тави подсказала, как добраться до Каосан, пожилой паре, вместе с ней поджидающей электричку, перекинулась парой слов со стайкой подростков на автобусной остановке… Но поиски гостиницы подкосили ее. Тави иссякла и теперь могла только жевать лапшу, пялиться на редких прохожих – большей частью туристов, постигших секреты каосанских подворотен, – и перебирать смутные, подернутые как дымкой чувством вины мысли.
А ведь удивительное дело, думала Тави, машинально бросая в рот лапшу. Ну, прямо скажем, случай с математичкой был сомнительный. И когда она отпихнула мерзкого дядьку, повадившегося в гости вскоре после развода родителей, тоже, наверное, вышло нехорошо. Мама тогда очень расстроилась – хотя Тави старалась не для себя, на нее мамин жених просто не обращал внимания. Ей не нравилось, как он разговаривает с мамой. Какая она становится с ним… послушная. Как с тетей Еленой. Надо было, наверное, сначала спросить…
Но вот когда Тави оттолкнула – мысленно оттолкнула – малыша, бегущего прямо под взлетающие железные качели, это совершенно точно был хороший поступок. И когда она, маясь от необъяснимой тревоги, заставила компанию попивающих пиво студентов выйти из-под козырька подъезда, который рухнул буквально через пару секунд. Или когда она направила волну… это было самое яркое, самое сильное ощущение – она впивается взглядом в гребень, видит, чувствует всем