А иногда на большой перемене, которая длилась целых двадцать пять минут, наскоро пообедав, мы с Костей Константиновым из второго «А», которого учила моя мать, уходили в кабинет «группы продлённого дня» и играли в шахматы.
Шахматы я любил. Наверное, я научился в них играть раньше, чем читать. К ним меня пристрастила мать – творческая личность. Она неплохо рисовала, хорошо играла в шахматы и на семиструнной гитаре. Не бренчала, как это делали взрослые парни в подворотнях, а задушевно, с перебором. Это к ней от бабы Поли перешло, её матери. Бабуля настолько виртуозно владела балалайкой, что любой профессиональный балалаечник позавидовал бы.
Что и говорить, мать у меня – педагог от бога. Несмотря на вечную занятость и на работе, и дома, куда она приносила со школы две стопки тетрадей своих учеников, которые нужно было проверить, а потом написать ещё поурочный план на следующий день, выискав из методичек и журнала «Начальная школа» наиболее интересные вещи, и нарисовать к ним аппликации, она всегда находила время заниматься со мной. Временами ей помогала её младшая сестра. Она была старше меня всего на четырнадцать лет, и потому строго-настрого наказала нам с Серёгой не называть её тётей, а звать просто Люся. Своих детей у неё не было, поэтому она с увлечением принимала участие в моём обучении. Ну, иногда и братела от нечего делать по вечерам играл со мной в школу, где он, естественно, был учителем.
А я не артачился, наоборот, с удовольствием впитывал в себя всё, чему учили. И к шести годам уже бегло читал, считал до ста, складывал и вычитал двузначные числа и писал, причём прописью, правда, левой рукой.
Так что с таким багажом знаний я считал себя полностью подготовленным к школе и потому на пожелание отца первого сентября уверенно ответил, что не подкачаю его.
Но на первом же уроке правописания у меня появилась проблема. Зинаиде Андреевне не понравилось, что я пишу левой рукой. Пришлось заново учиться писать. И я вместе с остальными, высунув от усердия язык, старательно выводил на бумаге палочки, крючочки и прочие загогулины. Это, конечно, было нелегко, а куда деваться-то? Стоило только взять ручку в левую руку, как тут же указка больно шлёпала по кисти, отчего в тетрадях появлялись некрасивые чернильные кляксы. Но, как говорится, опыт не пропьёшь: я быстро научился писать правой. По крайней мере, всё равно быстрее своих одноклассников.
Ну а в шахматы со мной всё больше занимались Серёгины друзья: Витька Берников и Лёвка Зуин. Особенно Витька. Тот вообще был фанатом этой игры. Однажды он даже организовал на нашей улице чемпионат по шахматам. Среди шпаны и подростков, разумеется. Я даже удивился, когда узнал, сколько народу собирается участвовать в нём. В этом чемпионате я занял второе место, уступив первое Витьке. Тот посещал городской шахматный клуб и имел второй разряд, а, значит, был подготовлен лучше.
В школе