Кастрюлька распространяла вокруг себя непривычно аппетитные запахи, заставляя встряхиваться и усаживаться удобнее. Мыслей не было никаких. Все мысли закончились, остались только угли. Покопавшись в них, Штиис пристроил к огню крепкую кедровую веточку. Дед ее убрал, похлопав по руке. «Отдыхай. Любуйся средой».
Гонгора растер ладонями лицо, налитое сухим теплом. Он чувствовал, что близок к тому, чтобы провалиться в нирвану, откуда его уже никто не сможет вынуть. В жарком багровом свете что-то происходило, какие-то метаморфозы прошлой жизни. От нее тоже остались только угли. Мне хорошо, заключил Штиис, словно вынося диагноз. Гонгора поднял глаза вверх, где прямо над ним висело ребро галактики.
За спиной молча стояла ночь. Он был уместен здесь и ночь была уместна здесь тоже. И такое случалось не часто. Стечение редких условий и исключительных обстоятельств. Где-то там дальше, уже на другом витке спирали, под этим же самым небом, но уже в совсем ином измерении, на дикой отмели уходящего времени будет другой костер и странное чувство, что где-то такое уже не то было, не то будет. Все на месте и всё хорошо. И казалось, если не шевелиться, сквозь пласты тьмы можно разглядеть далекий отсвет, слабый проблеск того огня, как воспоминание о том, чего нет…
Осыпая проклятьями прибрежные камни, реинкарнация Зено Китийского, спотыкаясь, возилась в темноте, с треском собирая консервные банки и кружки. Рядом опять что-то плеснуло, голубая лунная тропинка исказилась, качнув звездным отражением. Из-за четкого неровного обреза отвесных камней выглядывал яркий кусок луны. Где-то вдалеке протарахтел, разбуженный голодом или, может, просто наступившей ночью, сумрачный зверь.
– А, л-лярва, – враждебно произнес дед, опрокидывая рюкзак Гонгоры на песок и возникая в круге света. – Хорошая погода будет, – заметил он, вздергивая рюкзак за лямку назад. – Хороший воздух, хорошее небо.
– Я слышал где-то, – отозвался Штиис, сонно помигивая в направлении котелка, – что этих звезд столько, что куда ни глянешь, взгляд обязательно упрется в одну из них. Это у меня в голове не умещается. Вот Гонгора говорит, вы все знаете, а чего не знаете, то вычисляете. Вот, по-вашему, откуда тогда темнота?
– Ты воду не мути доплеровским смещением, – хмуро отозвался дед. – Напарник спит. Лучше сними пробу. Кастрюля не должна развариться. Потеряет всю остроту. Все питательные вещества уйдут.
– Не уйдут, – сонно пообещал Штиис. – Я не позволю. – Впрочем, взять ложку он согласился. – Знаете, что мне это всегда напоминало, – произнес он, пробираясь к котелку с деревянной ложкой наперевес. – Подземелье. Мы все всю жизнь в подземелье. – Он, зачерпнув, с сомнением разглядывал дымящуюся ложку. – А потолок сплошь забит драгоценным камнем. Только