В полумраке комнаты вспыхнула ярко-красная точка, которая погасла после первой же жадной затяжки, не дав Илье насладиться дымом. «Черт! И не покуришь по-человечески», – выругался он про себя, почесав кончик носа. Илья с укором глянул на выкуренный до основания и донельзя помятый сигаретный фильтр, зажатый у него между пальцами, и с нескрываемым сожалением на лице вернул его обратно в «братскую могилу», состоящую из останков сигарет, после чего, все еще не теряя надежды, снова прошелся своим скрюченным пальцем по «трупам», надеясь найти среди этих скрученных, придавленных и скорченных «тел», выкуренных до основания, хоть одну со щепоткой табака на донышке, но, к своему великому сожалению, ничего в этой «горке» не нашел и не выкопал, что могло бы его хоть на короткий миг порадовать.
Отказавшись от внезапной мысли выйти на улицу в поздний час и выпросить у прохожих одну сигаретку, Илья устало откинулся на спинку кровати, прошелся взглядом по мрачной комнате и печально вздохнул. Даже постоянный спутник этой квартиры – мрак, разгоняемый вечерами лишь слабым светом свечи, не мог скрыть надолго поселившуюся здесь грусть и безысходность. Пожелтевшие от времени и сигаретного дыма обои, наклеенные еще во времена Союза, давно уже потеряли былой цвет и свежесть. Три перевернутых «бокала», как Илья называл разноцветную люстру, состоящую из трех плафонов – красного, желтого и зеленого цветов, что свисали из-под потолка на удлиненных проводах и имели небольшие ромбовидные «вмятины» по всей своей наружной поверхности, делающие их похожими на пчелиные соты, давно потускнели, покрывшись копотью сигаретного дыма, и приобрели безжизненный вид. Узорчатый ковер коричневого цвета на стене за диваном, все еще висевший по старой моде, что годами молчаливо впитывал в себя дым сигарет, выкуренных здесь бесчисленным количеством ходоков и гостей, имел весьма плачевный вид.
Знакомый нам журнальный столик, давно сменивший свое предназначение и ставший столом для «пиршеств», когда-то имел положенную ему «свиту» в виде двух элегантных кресел, располагавшихся по обе его стороны и придававших ему своеобразный лоск. Но оба они были проданы хозяином квартиры под тяжестью жизненных обстоятельств, что стали в последние годы его неизменными спутниками, и на смену им пришли четыре грубые табуретки, притащенные в квартиру неизвестно откуда и кем. Пустая стена напротив дивана с ковром пару лет назад была заставлена польской мебелью. Но, как и многие добротные вещи, имеющие хоть маломальскую ценность, она была продана за бесценок и ушла на пропитание хозяина квартиры. Наверное, не стоит говорить, куда делись встроенный в мебель телевизор, хрустальная посуда и прочие