После того как дверь закрылась, он спустился на этаж ниже, подошел к Илье, который уселся на ступени лестницы с поникшей головой, и произнес с сочувствием, чтобы его успокоить:
– Илья, ты этим ничего не добьешься. Если хочешь получить свою квартиру обратно, тебе надо подать заявление в суд. У них на руках решение суда, итоги аукциона, справка из ЦРН. Они собственники этой квартиры по закону. Понятно, что они что-то замутили. Но здесь я бессилен. Это работа суда и прокуратуры.
После этих слов в подъезде повисла тишина. Илья замолчал, вслушиваясь в холодное безразличие подъезда, где он прожил многие-многие годы, и думая: «Даже никто дверь не приоткрыл. Не вышел в подъезд. Всем все равно. Всем наплевать». Безжизненный, потухший взгляд Ильи уперся в бетонный пол лестничного пролета, а голова поникла и опустилась между вытянутых, как грабли, рук.
– Илья, – позвал тихо Марат, с искренним сочувствием положив ладонь на его плечо, говоря тем самым, что надо покинуть подъезд.
Простояв молча несколько тягостных минут, они спустились вниз по лестнице и разошлись кто куда. Впрочем, Илье идти было некуда. К Сане? Не хотелось… Он приподнял воротник своей потрепанной джинсовой куртки черно-серого оттенка и лег на скамейку во дворе дома. Завалившись правым боком на ее жесткую поверхность, которая состояла из деревянных реек, уперся спиной в такую же спинку. Поджал поплотнее под себя ноги, положив их друг на друга, скрестил руки на груди, спрятал ладони под мышками и, поглубже втянув шею в плечи, постарался заснуть. Но сон не шел. В голову безостановочно одна за другой лезли мысли, картинки прошедшего дня и далекого прошлого. К тому же заснуть мешали шаги редких прохожих и лай собак, на которых иногда откликалась Герта, расположившаяся рядом с ним под скамьей, не говоря уж о кошачьих «серенадах», без которых не обходится ни одна ночь в городском дворе.
Наконец Илья уснул. А скорее, неожиданно провалился в бездну другого мира, выключившись, как телевизор. Тело его обмякло и вытянулось. Он попал в водоворот снов и видений…
Вот они всей семьей празднуют день рождения сына в ярко освещенном зале своей квартиры, сидя за празднично накрытым столом. Все радостно улыбаются… Провал, темнота – и снова всплывает картинка. Теперь уже фрагмент из другой его жизни, что была еще раньше, до создания семьи. Он, демобилизовавшись из армии, едет в поезде домой. На нем солдатская форма. В ушах отдается мерный стук колес, а перед глазами пробегают красивые картинки весенних степных пейзажей… Как обычно происходит во снах, радужная картинка весенней природы без какой-либо логики сменилась внезапно всплывшим грустным лицом Татьяны. Они сидят на кухне в тишине, повисшей после тяжелого прощального разговора, и, отвернувшись, не решаются посмотреть друг другу в глаза в последний раз, боясь и стыдясь показать навернувшиеся на них слезы. Это был их последний