– Во мне не растет жемчуг, – резонно возразила она. – Из меня нечего вырвать.
– Кроме твоего живого сердца.
– Слышала, что его можно вырвать лишь в чисто переносном смысле.
– Не всегда. Иногда вода жарче, чем кровь.
– Ты о чем?
– Не носи жемчуг. В нем живут души погибших устриц. Это еще хуже, чем души погибших в воде утопленниц. Они не дадут тебе покоя.
– Не верю! – видения, которые перед ней пронеслись, были прекрасными, а не ужасными. Но вдруг так только вначале. Она попыталась представить себе утопленниц и жемчужины у них вместо сердец, глаз и языков. Что за фантазии?
Павлин кружил у нее над головой, пестря хвостом, в котором вдруг появились зеленые и фиолетовые перья. Может, птица заколдована? Лилифея тут же отмела от себя эту мысль. Она уже видела говорящих попугаев в королевском птичнике. Конечно, павлин это не попугай и говорить, по общепринятому мнению, не должен. Но вдруг это какой-то особый редкий вид, который завезли из заморских стран? Попугаи ведь тоже не все подряд бывают говорящими, вероятно и среди павлинов есть особо редкий вид. Вероятно, в государстве, где правит султан, посватавшийся к ней, такие птицы считаются самыми обычными. Лилифея даже подозревала, что он нарочно подослал говорящего павлина к ней в качестве подарка, чтобы птица воспела будущей невесте его лучшие качества. Но павлин справлялся с заданием весьма необычным образом. Он пел лишь о каких-то водных духах, которым нельзя доверять и которых поблизости не видно.
– Не верь водяному! – как заведенный пропел он снова. Это, что единственная песня, которую он разучил, пока его в плетке везли на корабле через море? Тогда не удивительно, что он поет только про водяных, ведь это единственные легенды, которые можно услышать во время морского плавания. Водяницы, русалки, тритоны, серены, кракены – она уже и не помнила всех названий, названных известными мореплавателями и каперами, присягнувшими на верность ее отцу в большом тронном зале дворца. Но даже они, как дерзки не были, а не запугивали никого опасным знакомством с водяным.
Лилофее вспомнился вдруг один юный капер, который преподнес ей большую жемчужину. Это было год назад. Он уверял ее, что может говорить с духами из моря. Один раз эти самые духи позвали его с побережья поздно вечером, он ушел с ними поговорить, а назад уже не вернулся. Лилофее хотелось верить, что он уплыл вместе с контрабандистами или пиратами на поиски приключений, а не утонул в пучине. Его жемчужину она сохранила на память, выкрав ее из отцовской сокровищницы, где принято было хранить все подарки, присланные королю и его семье просителями. А тот юноша был просителем. Он просил о собственном корабле и команде, но его уже не было. Остался лишь его подарок.
Только жемчуг в ларце лучше. Лилофея вдруг ощутила, как холодная мокрая рука снова обвилась вокруг ее стана, кожу рук словно тронули жабры рыбы. По траве протянулся новый влажный след.
– Все диковинки глубин в дар для прекраснейшей, – шепнул ей кто-то на ухо.
А павлин между тем парил над струями