– Я… нет. Я журналист, – достаю из сумочки удостоверение и показываю его секретарше. Руки у меня дрожат, и я ничего не могу с этим поделать. Слишком волнующая встреча меня ждет. – Вот.
– Интервью с Вересовым нужно согласовывать с его личным помощником, – противным голосом чеканит она. – А поскольку помощника он уволил позавчера, временно выполняю эти функции я. Сейчас посмотрим, на когда я могу вас записать, но для этого мне нужна информация о вашем издании и ваши полные данные.
– Вы не поняли, – я делаю несколько шагов вперед, останавливаюсь у ее стола и смотрю сверху вниз, – мне нужно увидеться с ним сегодня. Это срочно. Передайте ему, что пришла Ксения из… «Блеска», – называю клуб, в котором мы познакомились. – Это по личному вопросу, он захочет меня увидеть.
– Это вы не поняли, дамочка, – она смотрит на меня насмешливо, потому что чувствует себя хозяйкой ситуации, – все встречи с Леоном Анатольевичем строго по записи. Сейчас его, кстати, в офисе нет, так что можете не смотреть с такой надеждой на дверь кабинета.
– Ладно, тогда запишите меня, – говорю с нажимом, упираюсь ладонями в стол и наклоняюсь к ней.
– Как журналиста или по личному вопросу? – сладким голосом спрашивает она, явно насмехаясь надо мной. А мне сейчас совсем не до смеха.
– Как журналиста.
– Сейчас посмотрим, когда у него ближайшая свободная дата, – она щелкает мышкой и внимательно смотрит в экран моноблока. – Та-а-ак. Восьмое октября, – девушка поднимает на меня насмешливый взгляд.
– Но ведь сегодня первое августа! – возмущаюсь я.
– У Леона Анатольевича очень плотный график.
Я делаю несколько глубоких вдохов, стараюсь успокоиться.
– Хорошо, а когда по личным вопросам записаться можно? – сдаюсь я, а сама думаю над тем, чтобы устроиться в кафетерии на первом этаже и всматриваться в лицо каждого, кто войдет в здание через стеклянную дверь. Вероятность встретиться с Леоном таким образом гораздо больше, чем если я запишусь к нему на прием.
– Шестнадцатое сентября.
– Прекрасно. Запишите меня как Ксению Романюк из «Блеска».
– Будем ждать вас в одиннадцать утра шестнадцатого сентября.
– Всего хорошего, – недовольно ворчу в ответ и покидаю помещение. В жилах бурлит кровь, эта секретарша выбесила меня. Но с другой стороны, может быть, это знак? Что не нужно ничего говорить Вересову, потому что последствия мне не понравятся.
– И ты что, так просто взяла и ушла оттуда? – спрашивает меня подруга.
– Нет, я подождала два часа в кафетерии, мне надоело там сидеть, и тогда я ушла. Но это к лучшему, у меня будет время подумать, чего я на самом деле хочу.
Взгляд моей подруги становится подозрительным. Она тяжело вздыхает, кладет вилку на стол и суровым тоном говорит:
– Я слишком хорошо знаю тебя, Ксения. Ты к тому времени передумаешь и найдешь сотни причин не идти к Вересову и не говорить ему о ребенке.
– Ты