– Ну, теперь у нас одна печаль, – говорил он Екиму, – домой тебя спровадить. С этаким грузом ты далеко не уйдёшь! – и он кивал на картуз.
Только сейчас Еким понял, что золото, в самом деле, может оказаться плохим попутчиком. Во всяком случае, до Москвы с картузом, наполненным золотыми монетами, он вряд ли дойдёт. И Еким начал подумывать, что оставит себе несколько монет и, пожалуй, кольцо с красным камушком. Остальное же отдаст незнакомцу – в конце концов, если бы не он, и денег-то не было. А значит, такой делёж вполне справедлив.
– Да не возьму я твоих денег! – ответил на мысли Екима незнакомец. – Сказал же: без надобности. А запонадобятся – без тебя обойдусь. Ишь, благодетель выискался… Я же тебе говорил, Еким: станешь меня слушаться – бояться нечего… Скатерть ты, пожалуй, себе оставь – для памяти. Золото в неё пересыпь – надёжней… Дальше ты верхом поедешь. Уразумел? В общем, знай – узел держи.
– Как это – верхом? – не понял Еким. – На ком это?
– Не на мне – это уж будь любезен… – хмыкнул по своему обыкновению незнакомец. – Достанем тебе сегодня коня вороного – нет ничего проще. Сейчас, Еким, такие ночи, что всё можно… Ну… ну или… многое. Только ты меня слушай…
Сумерки медленно наползали, где-то по кустам соловей защёлкал. Ночь обещала быть ясной, месяц светил приветливо. И вспоминая вчерашнюю ночь, Еким думал, что всё это, должно быть, ему приснилось. Но узел с золотом не позволял сомневаться.
Они распрощались со стариком и, сопровождаемые его кряхтением, вышли со двора. Но повернули не направо, чтобы пройти деревню, а налево – в ту сторону, где встретились недавно у камня. Не успел Еким отметить про себя эту странность, как незнакомец, не глядя на Екима, ответил ему:
– Где встретились, Еким, там и распрощаемся.
И больше за всю дорогу не сказал ни слова. Вскоре уже показалась росстань. А вот и похожий на кабанью голову камень, на котором поджидал Екима его теперешний спутник. И опять на камне сидит кто-то. А Еким со спутником всё ближе, и вот уже видно, что сидит на камне простоволосая старуха в каком-то чёрном балахоне. И странно Екиму, что шли они, оказывается, именно к этой старухе, потому что его попутчик подошёл к ней и самым учтивым образом с ней раскланялся:
– Здравствуй, бабинька. Здравствуй, красавица.
– Здравствуй, голубок, здравствуй, коль не шутишь, – прокаркала старуха. – Тебя к нам зачем занесло? Чего хочешь?
Кого к тебе звать – лесных, полевых, рижных, овинных, домовых, баенных, водяных, болотных? Или свои какие есть на примете? А может, с собой привёл? – и она засмеялась икающим смешком. – А может, и впрямь красавицу хочешь? – продолжала старуха. – Говори, любую сюда доставлю: белую, чёрную, сисястую, ногастую, стыдливую, распутную…
– Зачем, бабинька? – перебил её незнакомец. – Зачем, когда ты есть…
Старуха довольно засмеялась.
– Сгожусь, сгожусь и по этой части,