За исключением Мазена: тот был глубоко несчастен.
Он обещал этим вечером быть в таверне Далии бинт Аднан, а сам оказался здесь, среди людей с фальшивыми улыбками. Ему трудно было удержать собственную фальшивую улыбку в тот момент, когда больше всего хотелось завопить.
Приемы в диване всегда были великолепными, однако сегодняшнее празднество оказалось настоящим зрелищем. Поскольку ни одно монаршее собрание не бывает полным без даров, часть приглашенных политиков решила соперничать друг с другом дороговизной своих подношений. Султан, конечно же, выставил их на всеобщее обозрение, демонстрируя этим, что он их ценит. Гирлянда ламп в форме цветов, что висела у Мазена над головой, была новой, как и расшитые каменьями парчовые занавеси на окнах. Громадная стеклянная плашка с золотыми спиралями (гость заявил, что она изображает королевский внутренний двор) висела над просцениумом, а небольшие, но причудливые гобелены с написанным на них наследием султана были развешаны на стенах.
Даже простой осмотр щедрых даров утомил Мазена. Он угрюмо смотрел к себе в тарелку с горами ягнятины, фаттуша и табули и едва прикоснулся к еде, слишком занятый мыслями о встрече, на которую не попал. Он беспокойно посмотрел мимо собравшихся за столом гостей на окна. Двор словно светился, белые розы в лунном свете искрились. «Как кровь джиннов», – подумал он мрачно. Но двор и должен был сверкать, как кровь джиннов, ведь он из нее возник.
Мазен с отвращением отвел взгляд. Скольким джиннам выпустили кровь на этой прежде бесплодной земле, чтобы людям можно было жить в роскоши? Хотя Мазен не помнил жертв отца, он все равно испытывал чувство вины, когда ему приходилось принимать участие в подобных расточительных празднествах. Было трудно не думать о множестве жизней, оборвавшихся в этом саду. Не думать о джиннах, которых приканчивал его брат, и о женщинах, которых убил его отец.
Они оба – убийцы. «И твоя семья», – напомнил он себе с тяжелым сердцем.
Он заметил, что Хаким смотрит на него через стол, сдвинув брови. «Все в порядке?» – говорил этот взгляд. Мазен постарался ответить успокаивающей улыбкой. Похоже, Хакима она не убедила. Однако брат не успел ничего спросить вслух: его втянул в разговор один из советников султана – добродушный человек, неизменно хваливший карты Хакима. Он был единственным из придворных, кто относился к Хакиму уважительно.
Сидящий на несколько мест ниже глава совета – дряхлый с виду визирь султана – наблюдал за этим разговором с откровенным неудовольствием. Мазену этот человек не нравился… Но ему вообще мало кто из советников нравился. Он был рад, что его контакты с ними в основном ограничивались подобными собраниями.
Ему не интересно было