Тут он к Ивану повернулся и, глядя на него в упор, свои следующие слова как впечатал:
– Ты, Иван, так голову высоко не задирай, я тебя ещё не хвалю, да и хвалить пока особо не за что. Но в том, что ты в хорошего торговца со временем можешь вырасти, больших сомнений нет, если ты, естественно, будешь по-прежнему ко всему относиться с почтением и уважением.
Он замолчал, подбирая слова, а затем продолжил:
– Так вот, Феофан, какая мысль мне в голову пришла, пока ты душу свою перед Иваном раскрывал. Может, ты её сможешь по достоинству оценить, а может, нет, это уж как получится. А мысль – вот она. Одним учеником больше, одним меньше – какая разница. У меня один всего есть, так, может, мне и второго взять? Не из корысти это говорю, чтобы ты понял, а просто вдвоём им полегче будет ту хворь, которой Прохор недужит, искоренить. Походит он по Руси-матушке ножками своими, на народ простой деревенский посмотрит да себя покажет. В дороге, с коробом за спиной, грусти и печали некогда предаваться. Ну а как дело до применения его умений дойдёт, он в вашу ватагу вернётся и опять топориком махать примется.
Тихон снова замолчал, в самый угол отошёл и принялся там всякую мелочь деревянную рассматривать, образцы которой на лавке разложены были, а всё остальное в небольших рогожках у стены стояло.
Феофан предложением Тихона был сильно удивлён, точнее, ошарашен. Он после так сам и сказал, но пока стоял и размышлял. Иван даже засмотрелся на него. Желваки у Феофана раздували щёки без перерыва. На лоб морщинки вертикальные то набегали, а то исчезали без следа. Брови за ними следовали, а может, и наоборот, кто ж это разберёт. Но когда на лбу морщины появлялись – тут же брови вниз опускались, хмурились. И ясно, что мысли в голове непростые закрутились, тяжёлые. Ну а если брови вверх поползли, тревожные морщинки на челе пропали и глаза повеселели – значит, о чём-то добром Феофан задумался.
Тут Тихон снова подошёл, крутя в руках детскую игрушку, погремушкой в народе прозванную.
– Вот тебе для принятия решения ещё одна подсказка. Таких игрушек я хотел бы у тебя, Феофан, несколько тысяч купить, если в цене сойдёмся. Скажи, сколько ты за них желаешь?
Феофан от такого напора даже немного растерялся, но быстро себя в руки взял и ответил с лёгким, но отчётливо слышимым в его голосе опасением или недоверием:
– Думается мне, что по пятачку будет самая что ни на есть справедливая цена. Ну, это, конечно, если много брать будешь. А если одну-две, для себя, так копеек по восемь.
– Не знаю, не знаю… – протяжно проговорил Тихон. – Я сказал, что тысячу штук готов купить, а ты – пятак. Две копейки, может, и дёшево, хотя справедливо, как мне кажется, но ради знакомства я готов по три копейки все твои погремушки