Финелла повернулась на бок и спрятала лицо в подушку.
– Мое поведение непростительно…
– Ты просто выпила немного больше, чем надо, и стала несколько более разговорчивой, чем обычно. Вот и все.
– Но что я говорила… – возразила Финелла очень тихим голосом.
– Ладно. Ты больше не совершишь подобной ошибки, – постаралась ободрить ее Эмитист, – учитывая, как тебе плохо после этого. Ты морщишься всякий раз, как пытаешься открыть глаза. Дай я помогу тебе устроиться получше.
– Мне уже никогда не станет лучше, – всхлипнула Финелла, когда Эмитист, подойдя к окну, задернула шторы, погрузив комнату во мрак. – Как я теперь смогу подойти к Софи? О, моя маленькая девочка. Когда она узнает…
– С чего бы ей вдруг узнать? Я уж точно не собираюсь ей ничего говорить, кроме того, что ее маме сегодня утром лучше остаться в постели, поскольку она не очень хорошо себя чувствует.
– Но лгать собственному ребенку…
– Тебе не придется лгать. Просто не говори правду.
Эмитист быстро подошла к постели подруги и ласковым движением убрала волосы с ее горящего лица. Но Финелла настолько плохо себя чувствовала, что отшатнулась от ее руки.
– Я обещала, что свожу ее сегодня посмотреть достопримечательности города. Она так расстроится.
– Нет, не расстроится, потому что я сама схожу с ней. У тебя такой вид. Думаю, тебе надо поспать. И не вздумай выходить из комнаты, пока не позавтракаешь. Я распоряжусь, чтобы прислуга принесла тебе завтрак сюда.
Поймав ее руку, Финелла поцеловала ее.
– Ты слишком добра ко мне. Слишком добра. Я этого не заслуживаю…
– Замолчи! Просто на этот раз ты была не совсем безупречной. За это я люблю тебя еще больше, потому что чувствую себя не такой уж неправильной, если хочешь знать. – Обычно рядом со своей элегантной и в высшей степени женственной компаньонки с безупречными манерами Эмитист чувствовала себя колючей, твердолобой и несговорчивой.
Она была богата, благодаря милости своей тетушки, и обладала острым умом, но нелегко находила себе друзей и не могла представить, что когда-нибудь выйдет замуж. Если какой-нибудь мужчина начинал ухаживать за ней, то она думала, что он делает это ради ее богатства, а не из-за ее привлекательности. В свое время, когда она была молода и слишком беззащитна, ей тяжело дался этот урок. Он ранил ее. Оставил шрамы в ее душе. И хотя многочисленные нищие, которых они встречали на дороге вблизи каждого французского городка, вызывали у Эмитист сострадание, она ощущала, что большая жизненно важная часть ее души отсечена, и, скорее всего, ее уже не вернуть никогда.
Впрочем, если верить тетушке Джорджи, это было не важно. Огромное число людей прекрасно прожили свою жизнь несмотря на то, что другие считали их неполноценными. Так что с того, что она больше никогда не сможет поверить мужчине? Ее тетушка прожила и без этого.
– Никчемные, привыкшие думать