«Так, – сказал я сам себе, – надо вылезти наверх и слегка подождать».
Карабкаясь по склону, я якобы в шутку бурчал под нос: «Вот говорила мне бабушка Алевтина: не ходи, Петенька, в туман». А на самом деле мне было страшно, и неосознанным таким, иррациональным страхом.
Когда я вылез из оврага, у меня ещё заодно и глаза на лоб вылезли.
– Алевтина Петровна, дорогой вы мой человек, надеюсь на вас и уповаю! – Я прижал руки к груди в молитвенном жесте. – Очень хочется мне, чтобы это вы сегодня с утра, дабы проучить неслуха окаянного, подмешали мне в квас хрень-траву. И всё, что я вижу сейчас, мне только кажется!!!
Вместо Лутошкино, до которой в прямой видимости метров триста от оврага, буквально из-под ног начинался пологий подъём на каменистую возвышенность, покрытую явно прошлогодней травой, которая тянулась и вправо, и влево, на сколько хватало обзора. Ничего подобного здесь и сейчас быть не могло. Не могло, но было! Ах, какие нехорошие предчувствия накатили на меня, аж до слабости в коленях. Я обернулся посмотреть, что находится на противоположной стороне оврага, однако вспухший белёсым горбом туман совершенно не давал рассмотреть хоть что-нибудь.
– Что ж, поднимемся в гору и обозрим окрестности, – дал я себе задание.
Когда метров через пятьдесят я поднялся на вершину каменистого гребня, то картина, открывшаяся предо мной, повергла меня в ужас, трепет, восторг – всё одновременно! И тем не менее в то, что мне открылось, я поверил сразу и безоговорочно.
Мне незачем кататься по земле с криками «Не верю!» и «Этого не может быть!», рвать волосы, бить себя по щекам и щипать за бока, дабы проснуться. Убеждать себя, что, возможно, мне стало плохо, и я сейчас лежу под капельницей в палате интенсивной терапии, и всё, что я сейчас вижу, глюки. Я всегда был сторонником «реальности данной нам в ощущениях». Если ты видишь, слышишь, обоняешь, если тебя прошиб холодный пот и дёргается веко, это и есть – реальность! Всё остальное – от лукавого. А ещё я всегда считал себя психически устойчивым.
– Ну что, Петруха? Судя по всему, случился с тобой грандиозный попадос! И мне кажется, загремел ты, браток, в гости к мамонтам и саблезубым тиграм.
Невеликий костерок весело потрескивал промеж трёх камней, на которых стоял, побулькивая, котелок с густым варевом. Пару картофелин, бомж-пакет, мелко покрошенная ветчина, хлеб, намазанный паштетом, в перспективе – чай с сухарями… Шикарный будет ужин. В сумерках угасающего дня я задумчиво смотрел на языки пламени, вновь и вновь «пережёвывая» события прошедшего дня. Дня, круто изменившего мою жизнь, сколько бы её ни осталось…
Утром, когда я забрался на гребень, мне открылась слегка холмистая лесостепь, уходящая во все стороны, насколько хватало взгляда. Где-то далеко, по-моему на северо-востоке, просматривались невысокие горы. Сквозь белёсую муть на небе еле-еле просвечивало встающее солнце. Но самое главное, что меня потрясло, это то, что среди рощиц, перелесков и отдельных деревьев на открытых участках