Это было не предложение, а приказ. Я вышла из комнаты, но даже не подумала пойти к себе и приступить к нетронутой вышивке, которую спрятала в книге. Ни за что не променяю шпагу на иголку с ниткой!
Папа отрабатывал сложную последовательность шагов в конюшне. Движения его правой руки казались такими стремительными и плавными, будто шпага служила продолжением его тела. Он, может, и не был первым фехтовальщиком среди мушкетеров, но определенно считался одним из лучших. Хотя не исключено, что он говорил так, только чтобы не зазнаваться. Сложно представить себе человека, более талантливого в фехтовании. И он любил это дело больше всего на свете… пока не встретил маму. Она была дочерью овдовевшего виконта, и когда она дала понять, что их отношения не просто придворная интрижка, то впала в немилость, несмотря на статус второй дочери, чья старшая сестра вышла замуж за состоятельного лорда.
Мушкетеры, может, и слыли героями, но если короли – Людовик XIII, а вслед за ним и Людовик XIV – не решали проявить несказанную щедрость, то те, кто поступал на службу без земель и титулов, выходили в отставку тоже без гроша. Таких, как мой отец, было немного – их значительно превосходили числом сыновья из благородных семей, которые просто покупали себе место. Зато папа умел обращаться с клинком, а этого ни за какие деньги не купишь.
Когда я родилась, отец сложил с себя обязанности мушкетера, чтобы всегда быть рядом с семьей. По крайней мере, так он говорил, когда я была маленькой, и верила каждому слову, и каждый вечер перед сном умоляла рассказать мне историю человека, который добровольно отказался от славы, превосходившей моей воображение, ради меня и моей мамы. Теперь-то я понимала: папа ни за что не покинул бы службу по своей воле. Но даже братья по оружию не смогли защитить его – мушкетера без имени и титула – от козней влиятельного виконта. Папу вынудили уйти в отставку. Зато у него была моя мама, которая пошла против воли своего отца. И у них была я. И если бы им не приходилось так много спорить из-за меня и тратить на меня все свои деньги, кто знает, может, это была бы справедливая сделка. Даже романтичная. Любить кого-то так сильно, чтобы отказаться от всего. С другой стороны, я занималась фехтованием только с отцом. Откуда мне знать, каково это – стать частью братства, преданного науке клинка, только ради того, чтобы разлучиться с ним?
Мои размышления были прерваны ударом ноги об пол: я наблюдала, как отец плавно переходит из атакующей позиции – рука и клинок вытянуты в прямую линию на высоте груди – к безупречному парированию. Клинок просвистел в воздухе, когда он выполнил блок.
– Я никогда так не смогу.
Папа оглянулся через плечо и откинул упавшие на лицо седеющие пряди свободной рукой:
– Сможешь!
Хотя конюшня и в самом деле служила домом папиному пожилому коню, верному Бо, внутри она выглядела совсем не так, как можно было ожидать. Стены были увешаны тренировочными шпагами и различной