– Простите мне мое любопытство…
Ее голос был строгим, как и выражение лица, но напускная важность не умаляла прелести полных губ и вздернутого носика – она лишь придавала ей очарования.
Жанлука чувствовал изучающий взгляд на своем лице.
– Это был блеф, или вы и впрямь могли его уволить?
Он подозрительно сощурился, глядя на милую ямочку ее подбородка. Где он ее мог видеть?
Не в силах вспомнить, Жанлука одарил ее дежурной улыбкой из тех, что обычно предназначались женщинам как дань вежливости. Такая улыбка говорила о том, что мужчина оценил привлекательность собеседницы, но дальше этого дело не пойдет.
– Синьорина, – протянул он, садясь в машину, – в этом городе для Бенедетти нет ничего невозможного.
Чуть позже сквозь суматоху утренних римских пробок до него дошло осознание того, что реакция девушки на его поступок была крайне необычной: она не выглядела ни польщенной, ни даже шокированной, как это обычно бывает, – она была рассержена, разочарована, но почему? И эта мысль подтолкнула его, не проехав и полпути, вопреки голосу разума, повернуть назад.
Глава 2
Стоя на обочине, Ава молча наблюдала за удаляющимся спортивным автомобилем. В груди ее полыхал пожар.
«Бенедетти». Нет, не так она представляла себе их встречу.
За все эти годы подобное уже случалось несколько раз: чей-то низкий глубокий голос с итальянским акцентом или широкие плечи в толпе вызывали случайные видения прошлого, от которых кружилась голова, но то были лишь видения. Теперь же суровая реальность, казалось, отвесила ей смачную пощечину.
Все возвращалось: смуглое запястье поворчивает ручку газа новенького «дукати», ее руки обхватывают мускулистый торс, и ревущий мотоцикл уносит их прочь от свадебной церемонии – он был случайным гостем на этом празднике, а она… Она, как оказалось, тоже. Двое летят навстречу летней ночи.
Ава встряхнула головой, пытаясь обуздать воспоминания, преисполненные первобытной страсти, но не так просто забыть то, что произошло между ними семь долгих лет назад.
Лучи закатного солнца ласкают их тела, сплетенные воедино в траве на вершине холма Палатин. Подол ее платья задрался чуть ли не до груди под натиском самого древнеримского бога, спустившегося на землю. Он осыпает Аву комплиментами на ломаном английском, от которых она чувствует себя богиней под стать ему.
Часом позже – они уже в шикарной постели, которая могла принадлежать разве что принцессе, живущей в палаццо на центральной площади Рима. И так до самого утра.
Однако, как и любая сказка, эта ночь закончилась. Не дожидаясь рассвета, она ускользает из особняка, словно Золушка, оставив в спешке туфельки как напоминание о себе.
Босоногая, задрав до колен легкое платье бледно-голубого цвета, она несется по римской мостовой, переполненная противоречивыми чувствами: радости – с одной