– Его нашли мертвым, в его кабинете. Тело… Вернее, часть тела.
В лице Флинта не было ни кровинки, как будто это он обнаружил бездыханное тело погибшего Бога.
Александра быстро пришла в себя.
– Да, я знала, что он исчез, – сказала она, изобразив на лице приличествующее случаю сочетание горя и ужаса. – Жуткая новость. Кто же мог поднять руку на одного из Богов?
Она ждала, что Флинт поведает ей о существующих на этот случай слухах.
– Увы! Нет никаких намеков, Богиня Романов!
Флинт стоял перед ней, и в глазах его застыла полная покорность. Он ждал дальнейших слов своей повелительницы. Может быть, она найдет для него слова утешения. А может быть, утешить Богиню должен он, Флинт?
– Что я должен сделать? – спросил он наконец.
– Мне нужно время, чтобы подумать. Сейчас уходи. Я подготовлю заявление, с которым обращусь к Пилигримам Лабиринта в воскресенье. Приготовь все, как положено.
– А что с Михаилом?
В голосе Флинта сквозила крайняя озабоченность. Александре в голову пришла неожиданная мысль – а если повесить всю историю на Михаила? Тот отправился в очередное паломничество, правда, в неизвестном направлении. Но она запросто организует народное возмущение, натравит на Михаила людей, и уж тогда, на волне всеобщего гнева, утвердится как единственная и неоспоримая Богиня.
Правда, это может стать причиной войны в городе, а война – последнее из того, чего она желала. Война отличается низким уровнем вибрации, Эволюция же призвана поднять ее интенсивность. Воскресное обращение Александры к народу должно послужить добру; она не станет указывать пальцем на тех, кто достоин порицания, не будет провоцировать жестокость. Это не входит в ее планы.
Смерть Николаса она использует для продвижения своих намерений – она должна возродить веру в сердцах тех, кто потерял ее, когда увидел новые огни на небесах. Открывающиеся перед Александрой возможности взволновали ее – в ушах стоял звон, лицо пульсировало волнами жара. Она дотронулась до темени, и кончики ее пальцев замерзли. Тронула кончики ушей, и звон усилился. Александра закрыла глаза и увидела всполохи красного цвета. Ярко-красного – так, будто в комнате зажглось солнце. Она вспомнила, как один из Пилигримов говорил, будто перед Вспышкой небо вдруг покраснело.
Красный цвет. А вдруг ее собственная, личная эволюция все еще продолжается? Нет. Это чистое безумие. А Александра опасалась безумия. О, как она его опасалась!
– Богиня! – откуда-то издалека раздался голос Флинта. – Так что с Михаилом?
Александра принялась декламировать числа, отбивая ритм кончиками пальцев и стараясь, чтобы каждая ее мысль, каждое действие, каждая вибрация обрели плоть в этой последовательности священных чисел. Что с Михаилом? Заданный Флинтом вопрос эхом отозвался в ее сознании, но красные пятна, танцевавшие перед ее внутренним