– Порой намерение значит намного больше, чем действие. – Себастьян пожал плечами. – Я бы еще мог понять, если бы ты не осознавала, что именно тебе предложил Янор. Но твой страх говорит только об одном – ты отдавала себе полный отчет в свих действиях. И как это понимать?
– Я не обещала Янору ничего совсем уж страшного, – слабо запротестовала я. – Он и без того, как мой телохранитель, знал бы обо всех моих передвижениях.
– Вот именно, Беатрикс.
Я дернулась как от удара, когда Себастьян назвал меня полным именем. Это означало только одно – его спокойствие было кажущимся. Он злился, и злился сильно.
Тем временем Себастьян тяжело вздохнул и продолжил растолковывать мне всю ужасающую тяжесть моего проступка:
– Ты ведь достаточно сообразительна. Неужели у тебя не возникло вопроса, с какой стати Янор просит тебя о столь пустяковом на первый взгляд одолжении, если обязан быть в курсе всех твоих передвижений?
– Он сказал, что ты еще не простил его полностью за тот провал в доме семейства Криас, – пролепетала я.
– Простил – не простил. – Себастьян покачал головой. – Такие слова недопустимы при выполнении каких-либо заданий. Если я поручил ему важное дело, в данном случае – охранять тебя, то уж точно не буду чинить никаких препон. Поверь, если бы я не хотел, чтобы он продолжал работать на меня, то он бы и не работал.
Я нахмурилась, в свою очередь засомневавшись в искренности намерений Янора. Если все так, то зачем он ко мне приходил?
– Янор прекрасно знал про королевский прием и про то, что ты на него приглашена, – подбавил дров в огонь моих сомнений Себастьян. – И что из этого следует?
– Ты проверял меня? – Я с раздражением выдернула свою руку из его хватки. – Так? Специально подослал Янора, чтобы он сделал мне якобы очень выгодное предложение?
– И ты с треском провалила проверку. – Себастьян с лживым сочувствием зацокал языком. – Нехорошо, Беатрикс.
– Нехорошо? – Я аж подавилась от возмущения. Вскочила и заметалась по комнате, не в силах выразить словами тот гнев, который меня душил. Затем обернулась к Себастьяну, вальяжно разлегшемуся на моих подушках, и прошипела: – Нехорошо лишать человека свободы! Нехорошо отнимать у меня надежду увидеть родителей и жениха! Вот что нехорошо на самом деле!
– Но одна приятная деталь во всем этом безобразии все-таки имеется, – чуть повысил голос Себастьян, без особых проблем оборвав поток моих сбивчивых обвинений. – Я убедился, что ты не умеешь лгать. И абсолютно не способна скрывать от меня свои мысли. Что не может не радовать.
Я забулькала, чувствуя, что готова взорваться самыми изощренными ругательствами. Да что он себе позволяет? Моя голова и моя память принадлежат только мне. Никому не позволю в них рыться!
– Тихо, Беатрикс, – осадил меня Себастьян. – Прежде чем возмущаться, вспомни, что в мыслях ты все-таки предала меня. – Я вскинулась, и он снисходительно поправился: –