той же самой нуждой, какая заставила новгородцев призывать к себе князей в IX веке. Новгородская земля была велика и обильна, порядка же в ней никогда не было, и князья должны были в ней княжить. Новгород не мог сам по себе управляться и сам себя защищать. Князья вместе со своими дружинами призывались в Новгород княжить, судили новгородцев между собой, бились с их врагами, и за все это пользовались материальными выгодами. Последнее было довольно точно определено новгородцами; власть же князей определялась почти что одним чисто личным значением и личными отношениями каждого князя к новгородцам. С изначала у большей части князей проявляется стремление увеличить свою власть в богатом Новгороде, но для вольных новгородцев всякое чересчур значительное хозяйничанье у них было противно; они строго наблюдают за князьями, и при малейшем недовольстве указывают им путь из Новгорода и на место одного князя призывают другого. Новгородцы хотели бы призывать к себе только того князя, который был им люб, но в сущности за что они князя могли выпроводить от себя, это главное определялось обстоятельствами, т. е. что он им не люб. Так как только князь, опиравшийся на свою собственную силу, мог сделать что-нибудь в свою пользу в Новгороде, то новгородцы для ослабления их сил явились опорой всяких смут между князьями, а поэтому городом, ненавистным для мирного населения остальной России. Но при всех хлопотах новгородцев по этой части, к началу новой истории, в Северной России был московский князь с прежними притязаниями относительно Новгорода и притом настолько сильный, что другие князья подчинялись ему. Противником ему, относительно Новгорода, мог явиться другой, довольно могущественный русский князь, который был вместе с тем великим князем Литовским и королем Польским. Но для новгородцев здесь выступал новый вопрос, неизвестный им из прежних их отношений к князьям; то был вопрос об исповедании: можно ли было им призвать к себе княжить князя католика? В Новгороде при конце его самоправления по поводу этого вопроса была поднята смута.
Итак, Новгород для полноты своей общественной жизни нуждался во власти, которую сам у себя не мог создать. Другим мерилом полноты самоуправления и независимости всякого общества служит Церковь. Всегда бывало, что общество, которое желает быть вполне самостоятельным, устраивает так, чтобы за решением дел церковных не обращаться к власти, находящейся вне его. Так как это не всегда делается сразу, то по мере зависимости в обществе церковной иерархии от власти, находящейся вне его, можно судить о зависимости и независимости самого общества. Новгородский и псковский архиепископ был первый епископ в России, после митрополита всея Руси; новгородцы сами для себя его избирали, он у них был пожизненный сановник, принимавший участие и в их общественных нецерковных делах. Но новгородский архиепископ за собственным посвящением и за решением всех важных церковных дел должен был обращаться к митрополиту и подчиняться ему, на основании церковных законов. Этот митрополит прежде жил в Киеве, а потом
