И девочка вдруг увидела, что вокруг неё сгустилась едва заметная тёмная дымка. Да это же… это же Тумарье! Не оно само, конечно, а те самые плохие эмоции, которые его питают. А вокруг папы эта пелена ещё гуще!
Нет, нельзя поддаваться такому настроению!
– Но рыцари даже не знают, могут ли эти самые Иизбранные соединить осколки Сердца! – ухватилась Вика за первую попавшуюся соломинку.
– Если этого не могут Иизбранные, то все остальные уж тем более не смогут, – ответил папа.
И вот тут Вика почувствовала, как её упадническое настроение окончательно рассеивается под напором нарастающего возмущения. Да не может такого быть, чтобы мир могли спасать только избранные! Во всяком случае, если дело происходит в настоящем, а не в выдуманных историях. Мир держится не на избранных, а на самых обычных людях. И если самые обычные люди когда-то этот мир построили – правда, потом ещё и разрушили, но прямо сейчас это уже не так важно, – то почему бы им же его и не спасти?
Вика не знала, сколько придётся ждать возвращения рыцарей с другими осколками Сердца. Неделю? Две? Месяц? И никто ей ничего не говорил, все отделывались общими фразами. А Вике не терпелось скорее пойти на поиски мамы. Но она знала, что никто её в этом не поддержит, даже папа – он был явно настроен делать так, как говорят рыцари. Да ещё и добавлял всё новые правила.
– Не разговаривай с прислугой, – сказал он, когда Вика поблагодарила мальчика, забравшего у неё пустую тарелку со стола во время обеда. – А с этими не дружи, – добавил он, когда Вика поздоровалась с одним из детей, работавших в замке, в надежде, что у неё появятся приятели или хотя бы знакомые, с которыми можно будет скоротать медленно тянущееся, ничем не заполненное время. А если повезёт, то она сможет разузнать у них побольше о самом форпосте и рыцарях.
Впрочем, насчёт детей папа мог бы и не предупреждать: всякие попытки наладить контакт, похоже, их только пугали, и они смотрели на Вику такими затравленными глазами, что она сама сдавалась и оставляла их в покое.
– Почему все дети здесь такие… забитые? – не выдержала Вика однажды, когда один мальчик помладше почти убежал от неё в слезах, стоило ей улыбнуться ему и сказать: «Привет».
– Они знают правила: им не положено разговаривать с рыцарями или гостями форпоста, – пожал плечами папа.
– Странные какие-то правила. Они же ещё дети. Почему им нельзя со мной поговорить? Что им вообще ещё тут делать? Школы нет, книг нет, на улицу погулять не выйдешь, только работай – да ещё и молчи всё время… Не детство, а тюрьма какая-то!
– Тюрьма? – поднял брови папа. – Их спасли от смерти, и теперь они в безопасности. Всем бы такую тюрьму!
– И теперь они должны быть по гроб жизни благодарны и отрабатывать своё спасение, вечно оставаясь забитыми немыми слугами? – уточнила Вика, ощутив, впрочем, укол вины. Папа просидел в тюрьме Куузы много лет; действительно, сравнение со здешним сказочно красивым форпостом неуместное.
– Они бы или сошли с ума, или погибли,