Федр. Кто же это? где ты слышал что-нибудь лучшеС. этого?
Сокр. Вдруг теперь сказать не могу; но явно, что от кого-то слышал, – либо от прекрасной Сафо, либо от мудрого Анакреона, либо от которого-нибудь повествователя. Но к чему догадки? грудь моя как-то полна, почтеннейший, – и я чувствую, что сам, кроме сказанного, могу сказать иное и не хуже. А так как самому мне никогда бы не придумать подобных мыслей, – это дело известное, сознаюсь в своем невежестве; то остается, думаю, заключить, что я почерпнул их из каких-то чужих источников и чрез слух влил их в себя, как в сосуд, а потом, по тупости памяти, и забыл, как и от кого слышал их.
Федр. Прекрасно сказано, благороднейший человек.
Но если, не смотря на мою просьбу, ты не можешь припомнить, от кого и как слышал свои мысли, то сделай же, что говоришь: обещайся, не повторяя написанного в этом свитке, сказать о том же предмете иное, что было бы лучше и не менее; а я обещаю, по примеру девяти архонтов[34], поставить в Дельфах золотое во весь рост изображение не только самого себя, но и тебя.
Сокр. Ты – прелюбезный и как будто в самом деле золотой Федр, когда понимаешь мои слова так, что Лизиас во всем ошибся и что, вместо всего этого, можно сказать другое. Такой неудачи не случается, думаю, и с самым плохим писателем. Пример – тут же, в самом содержании речи. Кто говорит, что лучше быть благосклонным к нелюбящему, нежели к любящему, тот упустит ли, думаешь, из виду хвалить благоразумие одного и порицать безумие другого? Ведь это необходимо, – и неужели тут можно высказать нечто иное? Нет, я полагаю, что это-то надобно допустить и простить говорящему. В подобных речах должно хвалить не изобретение, а расположение: напротив, где такой необходимости не представляется, и где изобретение было трудно, там, кроме расположения, ценится и изобретение.
Федр. Соглашаюсь с твоим мнением; потому что ты говоришь последовательно. Скажу же и я так: даю тебе предложение, что любящий страдает более нелюбящего, – и если ты скажешь об этом что-нибудь иное, большее и достойное большего развития, чем сказал Лизиас; то стоять тебе вычеканенным в Олимпии, близ священного приношения Кипселидов[35].
Сокр. Ты серьёзничаешь, Федр, полагая, что я, по поводу твоей любви, решился шутить над тобою; ты таки думаешь, что я и в самом деле намерен сказать нечто другое, более разнообразное, чем сказал мудрый Лизиас.
Федр. Что касается до этого, друг мой, то ты набежал на свою же ловушку[36]: тебе не остается ничего более, как говорить, сколько можешь. А чтобы избавиться от необходимости вымышлять грубые остроты комиков[37]и меняться ими, то поберегись и не заставь меня повторить собственные твои слова: «Если я, Сократ, не знаю Сократа, то забыл и себя;» также: «хотел бы говорить, да жеманится.» Подумай-ка, ведь мы не уйдем отсюда, пока ты не выскажешь всего, чем, как признался, полна твоя грудь. Здесь мы одни в пустом месте; я сильнее