Человейник. Захар Ковалёв

и взял в руки лимон. – Я знаю, что вы художник, Владимир Альбертович.

      – Ну скажите тоже… – Засмущался Володя. – Продаю свои картины, да занимаюсь хозяйством.

      – Перестаньте! Вы создаёте искусство! Так давайте же выпьем за него в конце-то концов!

      Снова пустые стаканы, закуска и аналогичное лёгкое алкогольное опьянение. Володе стало невыносимо жарко. Чтобы не вонять потом, он снял с себя пиджак, оставшись в одной красной рубашке.

      – Так как моя профессия относится к нашему делу, Геннадий Васильевич, – поинтересовался он.

      – Да очень просто, – Гена икнул, начал говорить уже не так разборчиво. Кажется, коньяк ударил его гораздо сильнее, чем Володьку. – Художники, писатели, поэты, скульпторы – все творцы в общем и целом; они находятся вдалеке, согласитесь. Их трудно заставить приземлиться, чтобы жить в нашем мире. Они смотрят на обыденные вещи со стороны, с того угла, где никого нет.

      Владимир Альбертович не знал даже за что принять слова Токарева. То ли это – похвала, то ли замечание. Сложно понять смысл его сетований.

      – Мне кажется, вы слишком сильно завышаете тех, кто занимается искусством.

      – Не в ком случае, Володя, – строго отрезал Гена. – Вот я врач. Я спасаю жизни. Факт?

      – Факт.

      – А ты, Володя, – он подвинул своё кресло ближе к столу и потряс Володю за плечо. – Ты создатель искусства, творения, словно Бог!

      Хоть Володя и не отличался сильной застенчивостью, слова Геннадий вгоняли его в краску.

      – Бросьте, ну какой же я Бог? Бог всемогущий, он создал людей и…

      – Нет, Владимир Альбертович. Я не собираюсь льстить тебе, а просто констатирую факт. Все профессии важны. Вот кто сильнее кузнецы или воины?

      Владимир усмехнулся.

      – Глупый вопрос. Конечно же воины. Воины умеют сражаться, они для этого и живут.

      – А вот и неверно. Ежели же скажем, воин без стального меча пойдёт сражаться с кузнецом, у которого в руках молот и выкованный меч – кто победит?