– Не тот ли это швабский дворянин Ансельм фон Юстинген, что имел честь служить посланником у короля Фридриха II, благодаря щедрости которого и стал гофмаршалом? – поинтересовался Рудольфио, не без интереса рассматривая красивого Люциуса и, возможно, ища в нем черты лица давнего знакомца.
Люциус отрезал ножом большой ломоть и, не снимая его с лезвия, потребовал налить себе полную кружку вина. Анна же, казалось, уже прожгла взглядом дырку на очаровательном рыцаре, давно позабыв, что тот недавно приказал травить их словно зверей.
– Это дед сидящего напротив вас Люциуса фон Юстингена, – Роже ткнул костью в сторону своего ученика, и тот ответил Рудольфио церемонным поклоном.
– Мы дадим вам коня, дабы вы могли в скорейшем времени достичь владений своего сеньора, – ласково сообщил Люциус, в то время как его пестун при упоминании о лошади скривился, но промолчал. – Мой отец, конечно, разгневается за то, что я получил ранение и не уберег Олова, но… пожалуй, он еще больше рассердится, узнав, что мы потеряли охотничьих собак, – Люциус вздохнул. – Ну да, двум смертям не бывать! Забирайте лошадь, трактирщик найдет вам в деревне какую-нибудь повозку. К сожалению, я не могу помочь вам людьми для охраны. А ведь ваш мерзкий кровник предпримет еще не одну попытку догнать вас, пока вы не спрячетесь за стенами «Греха». Так что будет лучше, если вы по крайней мере не будете три дня понапрасну трудить ноги, а доберетесь туда с комфортом. Во всяком случае, если он предпримет новое нападение, вы уже вполне отдохнете и сумеете постоять за себя.
– Признаться, я и сам собирался нанять лошадей в деревне… – Рудольфио сокрушенно вздохнул. – Впрочем, если настаиваете, я приму вашу помощь с благодарностью.
– Странное дело, но если я правильно помню, уршпергский летописец Бурхард, чьими детьми являются мадонна Анна и доблестный воин Константин, верно служил Штауфенам. А Себастьяно Малабранка из Рима по указу императора Фридриха II в свое время сделался подестой Милана. Как же получилось, что эти двое ярких представителей одного лагеря умудрились стать смертными врагами? – Люциус весь сиял. Не каждый день он мог выказать подобное знание древних фамилий и обстоятельств их возвышения, но тут речь шла о ближайших людях к императору, которому его семейство служило, начиная с прадеда.
– Они поссорились из-за нашей матери, – Константин с вызовом посмотрел в глаза Люциусу и нашел в них понимание.
– О, семейная вражда на почве неразделенной любви! Это достойно пера самых славных менестрелей, – мечтательно произнес светловолосый красавец, разглядывая зардевшуюся Анну. – Полагаю, что мадонна – вылитая мать и с годами станет настоящим светочем красоты. Клянусь, я и сам почел бы достойным делом преломить в честь нее копье, ну, или даже положить ради нее половину своих