Провинциальный голосок, или Монетизация любви. Элла Златогорская

выжила. Так она и осталась жить в семье своего будущего мужа, ждала его из действующей Армии и считала месяцы до своего совершеннолетия, стала своей будущей свекрови опорой. Ещё год и они могут с Серёженькой пожениться. И опять злой рок встал на их пути.

      Серёжа пришёл с фронта только в конце осени 45-го. Радости женщин не было предела. Быстро накрыли стол, пришли проведать Серёжу, разделить радость возвращения Сергея почти все хуторяне, детишки заглядывали в окна, взрослые расспрашивали о военной жизни, о Германии, где ещё почти полгода после войны Серёжа наводил порядок.

      – Люди везде как люди, – рассказывал Сергей, – у них тоже, как и у нас, одни женщины, детишки и старики остались на селе. Мужчин всех на войне поубивало, а те, кто инвалиды без рук и ног помогают своим семьям. Мы их не трогали, что с ними сделаешь? Искали только тех, кто по подвалам и чердакам прячутся.

      – Серёжа, а что они там растят на селе у себя, какую культуру сажают, свиньи, коровы есть? – всё интересовалась звеньевая Клавочка, молодая, дотошная, в сельхозтехникуме учится.

      – Да тоже самое, как и у нас. В каждом подворье живность есть. Но чисто так, даже не скажешь, что деревня. Утром подоят корову, а излишки выносят на улицу, ставят перед двором на лавочку. Утром машина приезжает и забирает, а в конце недели расcчитывается с каждым. Никто не трогает чужой бидон. Это их бюргеры покупают излишки молока на свои сыроварни или маслобойни.