– И?
– Заметил меня, аж в лице изменился от радости. При всех обнять, конечно, не посмел – воспитанный же мужчина, – но тут же пригласил меня на обед. Говорила я тебе, косматая, он от меня без ума, просто занят на работе. Он ведь патрон, не какой-то там элеман6, как некоторые кулемы.
– И пухлозадые сувенирщицы. Где обедали? – Лиза спросила больше из вежливости, чем из любопытства, но услышанное заставило ее подпрыгнуть на стуле, опрокинув на себя содержимое кружки. – Как у него дома?! Ты с ума сошла, Седжиль?!
– Чего ты развопилась, завидущая? Включи мозги, не идти же в ресторан, если в пакете свежайшая рыба. Для тебя-то небось только отец подобное готовил. А мой любимый готов весь мир положить к моим ногам. Не будешь злить меня – приглашу на свадьбу.
– Свадьбу по залету, очевидно.
– Здрасьте, баба Настя. Дура ты, косматая! Ты можешь не верить в любовь турков и тем самым обрекать себя на одиночество, а я – другая, и в жизни у меня все будет по-другому, ясно тебе? И вообще на тебя с твоей мочалкой на голове ни один приличный мужчина даже не взглянет. А мой ненаглядный крепко сидит на крючке. Уж я-то знаю, как надо обращаться с мужчинами. Глянь, на мне сейчас нет ни одного миллиметра не целованного, но и заветного любимый пока не получил. С какой страстью он на меня накинулся! Я уверена, совсем скоро он сделает мне предложение.
Лиза покачала головой, задумчиво накручивая на палец огненный локон. Крепкий крючок – не более чем иллюзия наряженной в розовые очки Седжиль. Это к гадалке не ходи. А вот вопрос зацелованности многограннее. Неужели Седжиль хватило безрассудства, точнее, не хватило разума остановиться перед точкой невозврата отношений в стабильное русло? Если так, то пора собирать у туристов валерьянку. Крах иллюзий пережить сложно, особенно неизбалованной опытом 19-летней девчонке.
А может, и правда Лиза слишком цинична? Может, этот гарсон и правда много работает? Может, Седжиль ему и правда интересна?
Из размышлений Лизу вырвал писк самсунга Седжиль, на дисплее которого красовалось изображение хозяйки, ухватившей букет из по меньшей мере сотни роз. Услышав призыв телефона, та взвилась со стула, словно рой комаров, схватила трубку, шустро нажала нужные кнопки. Нетерпение на лице сменилось удивлением, потом – разочарованием. Торопливо отвернувшись, Седжиль на пару секунд поднесла руку к лицу и, помедлив, повернулась к не спускающей с нее глаз цвета коры пихты Лизе.
– Мухаммед, – выдавила из себя тень улыбки. – Пишет, что соскучился. Турки меня любят, кулема. Тебе бы тоже не мешало позаботиться о кавалере. В твои 23 пора о замужестве думать. Через пару лет на тебя, старуху, только горбатый, слепой или беззубый позарится.
– Мухаммед это кто?
– Повар. Ты думаешь, кто приносит пахлаву, которую мы по ночам трескаем? Каждую ночь серенады мне в трубку поет. До чего противный у него голос, не дай Аллах тебе его