Мыши отчего-то выбрали коридор и нашу комнату. Они вили гнезда в залежах старых газет, которые копились у Петровны за шкафом, так что засыпала я под непрерывное шуршание и писк.
Петровна спала на высокой кровати с медными спинками. Блестящие шишечки по углам давно уже были скручены Поганцем, а может, и его папашей в детстве.
На кровати было два матраса, снизу шел подзор, как Петровна называла широкую полосу серых от пыли кружев (еще моя мать плела, говорила Петровна), затем простыни и самодельное лоскутное одеяло. Пододеяльников Петровна отчего-то не признавала.
Все это прикрыто было обычным турецким покрывалом, которое повидало лучшие времена. И завершалась вся конструкция тремя подушками, аккуратно выложенными пирамидой и накрытыми большой вышитой салфеткой.
Вот салфетки Петровна меняла регулярно, их у нее было множество, и все вышивки красивые и сложные. Остались от матери и от тетки, объясняла она, ух, в деревне раньше кружева плели да вышивали! Зимой делать нечего, а телевизора тогда не было.
Разумеется, все было уже старенькое, выцветшее, застиранное, и Петровна жутко разозлилась на Поганца, когда он порвал одну скатерть, которая вся была вышита сказочными птицами и цветами. Он-то пытался все свалить на меня, но, к чести Петровны, она не поверила, видно, хорошо знала своего внучка.
Он спал на относительно новом кресле-кровати, его купили, когда Поганец вырос из детской кроватки, мне вечером ставили раскладушку на оставшееся свободное место.
Поганец пытался меня пугать ночью, он подкрадывался неслышно и щипал меня сонную или же пытался класть мне на лицо подушку. Как уж говорила, тогда у меня были огромные проблемы с дыханием, я жутко храпела и однажды, задыхаясь, так двинула его ногой, что он заорал как резаный.
Все проснулись, прибежала мать, кинулась утешать Поганца, он наврал, что это я напала на него ночью, тогда мать надавала мне по щекам, причем нарочно била по шишкам, чтобы мне было больнее. От этого я стала задыхаться еще сильнее, и вмешалась Петровна.
Ты что, сказала она, хочешь, чтобы она тут померла? Привезла не понять кого, а теперь еще и забьешь ее до смерти? Мне неприятности не нужны.
Мать опомнилась, сообразив верно, что ей тоже неприятности не нужны, а нужна квартира. Она схватила Поганца на руки и объяснила ему, что нужно потерпеть, что как только отдадут им комнату умершего соседа, она тут же отправит меня обратно к бабке, а возможно, и сдаст в интернат для инвалидов. Потом она унесла его к себе в комнату, и он злорадно смотрел на меня из-за ее плеча и показывал язык.
Как только они ушли, я перестала задыхаться, а Петровна, ворча и проклиная эту семейку,