постепенно слабеющей основы и опоры пространств репрезентации. Абстрактное пространство в качестве «объекта» функционирует как множество предметов-знаков в их формальных связях: стекла и камня, бетона и стали, углов и кривых, полнот и пустот. Это формальное и исчислимое пространство отрицает различия – как природного и временного (исторического) происхождения, так и те, что обусловлены телом, возрастом, полом, этносом. Значение подобного множества отсылает к сверхзначению, ускользающему от чувственного восприятия: функционированию капитализма – одновременно очевидному и скрытому. Доминирующее пространство, то есть пространство центров богатства и власти, стремится обустроить пространства подчиненные, периферийные, уничтожая, нередко насильственными действиями, любые препятствия и попытки сопротивления. Различия же сами по себе отсылают к символике, которая в обязательном порядке принимает форму искусства, также абстрактного. Фактически символы, производные от непризнания ощутимого, чувственного, сексуального, непризнания, отличающего предметы-знаки абстрактного пространства, объективируются как замещение: фаллический облик зданий-памятников, наглость многоэтажек, (бюрократически-политический) авторитаризм, имманентно присущий репрессивному пространству. Все это требует более глубокого анализа. Одно из противоречий, присущих абстрактному пространству, состоит в том, что оно отрицает все чувственное и сексуальное, и тем не менее его действующей референцией является только половая сфера: семейная ячейка (жилплощадь, квартира, флигель, особняк и т. д.), отцовство и материнство, тождество между плодородием и наслаждением. Воспроизводство социальных отношений насильственно смешивается с биологическим воспроизводством в самом упрощенном и грубом понимании. В пространственной практике доминирует воспроизводство социальных отношений. Репрезентация пространства, связанная со знанием и с властью, оставляет минимальное место для пространств репрезентации, которые сводятся к произведениям, образам, воспоминаниям, вытесненное содержание которых (ощутимое, чувственное, сексуальное) почти не соприкасается с символикой. В таком пространстве, безразличном к возрасту и полу (к самому времени), может жить ребенок, но подросток в нем страдает, ибо не видит в нем собственной реальности – ни как мужского или женского образа, ни как образа возможного наслаждения. Подросток, не имея возможности сопротивляться ни надменным зданиям, ни выставленным напоказ знакам, может вернуться к различиям, природному, чувственному в обоих значениях, сексуальности и наслаждению лишь через бунт.
Для абстрактного пространства характерно не только исчезновение деревьев, удаленность от природы; и не только огромные государственные и военные пустоты, площади-перекрестки или торговые центры, к которым стекаются товары, деньги, автомобили. Его нельзя определить исходя из восприятия. Его абстрактность далеко не проста: она не прозрачна
