Следует заметить, что Робур выглядел именно таким, каким он себя обрисовал. На трибуне стоял человек среднего роста, с сильным торсом, напоминавшим правильную трапецию, в которой большим основанием служила линия плеч. Над этой линией возвышалась мощная шея, увенчанная огромной шаровидной головой. Голову какого животного напомнила бы она стороннику теории сходства зоологических видов? Голову быка, но освещенную разумом. Глаза его при первом же возражении готовы были вспыхнуть яростным огнем, решительно сдвинутые брови говорили о необыкновенной энергии. Короткие, слегка вьющиеся волосы, с металлическим отливом, походили на ворох железных стружек. Могучая грудь равномерно вздымалась и опускалась, словно кузнечные мехи. Его бицепсы, кулаки, икры и ступни были под стать туловищу.
У него не было ни усов, ни бакенбардов – лишь широкая бородка, как у моряков, подстриженная на американский лад и не скрывавшая очертаний его челюстей, мышцы которых свидетельствовали об огромной силе. Кто-то подсчитал – чего только не подсчитывают! – что давление челюстей обыкновенного крокодила достигает четырехсот атмосфер, в то время как давление челюстей крупной охотничьей собаки не превышает и сотни. Выведена даже такая курьезная формула: каждому килограмму живого веса собаки соответствует восемь килограммов «челюстной силы», а каждому килограмму живого веса крокодила – двенадцать килограммов этой силы. Так вот, килограмму живого веса вышеназванного Робура должно было соответствовать не меньше десяти килограммов «челюстной силы». Следовательно, он занимал среднее положение между собакой и крокодилом.
Из какой страны появился этот примечательный человек – определить было нелегко. Во всяком случае, он бегло изъяснялся по-английски, и речь его не отличалась тягучим произношением, характерным для янки – жителей Новой Англии.
Тем временем Робур продолжал:
– А теперь, достопочтенные граждане, – о моем духовном облике. Перед вами инженер, нравственные качества которого не уступают физическим. Я ничего и никого не страшусь и обладаю сильной волей, которая еще ни разу не подчинилась воле другого. Если я задамся какой-либо целью, то даже объединенные усилия всей Америки, всего мира не помешают мне достигнуть ее. Если мною овладевает какая-нибудь идея, я требую, чтобы все ее разделяли, и не терплю, когда мне прекословят. Я уделяю так много внимания всем этим подробностям, достопочтенные граждане, ибо считаю необходимым, чтобы вы получше познакомились со мною. Быть может, вы решите, что я слишком много говорю о себе? Меня это мало трогает! А теперь хорошенько поразмыслите, прежде чем прерывать меня, ибо я пришел высказать вещи, которые, пожалуй, придутся вам не по вкусу.
На передних скамьях зала возник шум, напоминавший грохот прибоя, – знак того, что на море поднимается волнение.
– Продолжайте, почтенный чужестранец, –