Ранней осенью Ратислав прибыл в стольный город обсказать Юрию Ингоревичу, каковы дела в Диком поле. Гонцов он слал, конечно, чуть не каждодневно, но гонцы гонцами, много ли в послании напишешь. Потому раз в месяц он являлся пред светлы княжьи очи сам. Вот и тут приехал.
Разговор вышел долгий, обстоятельный. А в конце князь Юрий вдруг вспомнил, что Ратьша просился по весне после летнего полевания в отпуск. Причина была весьма уважительной: боярин решил наконец-то жениться. Невесту сосватали еще прошлой осенью в Муроме. Этому делу немало поспособствовал рязанский епископ Евфросий, продолжающий принимать самое живое участие в делах своего крестника.
Свою будущую суженую до того Ратьша ни разу не видел, а повидавши и погостив со сватами целую седмицу у ее родителей, прикипел к ней всей душой. Видно, изголодавшееся по любви сердце давно ждало того. Да и о продолжении рода пора позаботиться, тем более об этом Мелания все уши прожужжала.
Была невеста из древнего рода муромских бояр. Даже Мелания, которую Ратислав взял на сватовство с собой, очень ревниво относящаяся к его княжескому происхождению, не без ворчания, но невесту одобрила. Ликом та оказалась весьма миловидна, станом гибка, кожей бела. Синие очи словно заглядывали в самую душу. Исполнилось ей в то время пятнадцать весен. В скорости будет шестнадцать – самая пора замуж.
Вот Юрий Ингоревич, глядя на исхудавшего и почерневшего от беспощадного степного солнца боярина, и велел ему отправляться в свое имение, передохнуть недельку да собираться за невестой и ее родней: свадьбу решили играть в Рязани. Великий князь и епископ пообещали помочь в сем деле. А гроза из степи, видно, в этом году уж не придет.
И вот на тебе, не прошло и недели, отпущенной для отдыха, а князь Юрий вызывает в Рязань. Ох, чует сердце, не к добру это. Видно, пришли с Дикого поля черные вести. Что ж, надо собираться.
– Вели седлать, Могута, – обратился Ратьша к своему ближнику. – Мешкать нельзя.
– Сколько людей возьмем, боярин?
– Думаю, никого. Вдвоем с тобой двинемся. Окрест вроде тихо. Жеребцы у нас резвые, доберемся быстро.
– Заводных брать?
– Да нет, путь невелик, не успеют притомиться коники.
– Пойду, распоряжусь.
Могута скрылся в воротах. Ратьша еще раз окинул взглядом окрестности и зашагал следом.
Глава 2
Выехали в полдень. Втроем. Ратьша, Могута и рязанский гонец, назвавшийся Всемилом. К вечеру предполагали добраться до стольного града. Боярин взял под седло своего любимого Буяна, крупного жеребца вороной масти. Конь был хорош на походе, бережно, как ребенка в люльке, неся хозяина. Хорош был и в бою, послушный малейшему движению коленей, легко поднимая и всадника в доспехах, и кожаную конскую бронь.
Ездил Ратислав