Я вскидываю голову…
…и чуть не ударяюсь о склоненную голову матери.
Мать и до этого часто будила меня, но никогда еще после сна передо мной не всплывало ее лицо именно так – чтобы я мог разглядеть каждую черточку.
Куда подевалась плетеная сумка? – шепчут мне остатки сновидческой логики.
– Эй… что такое?
– Осторожней!.. Говорю, твоя жара уже началась. Вставай.
– Где?.. Не может быть!
– Уже пять минут пятого.
Я вскочил и – как был в майке и трусах – побежал в другую комнату, где стоял телевизор, – едва только еще успел вдеть ноги в резиновые шлепанцы; отворил дверь, бросился на диван и…
То, что теперь происходило на экране, было в некотором роде продолжением моего сна… нет, пожалуй, лучше сказать в некоторой степени – подобно тому, как экранизация романа в некоторой степени является продолжением книжных иллюстраций к нему.
Балкончик, выходивший к морю, выступал из огромной залы, которую освещал яркий солнечный свет. (Видно, кто-то успел «зажечь» его, пока я бежал из одной комнаты в другую).
Все окна и двери в сад распахнуты настежь, и зеркальные серьги, которыми увешаны потолочные люстры, звенят от бриза, сохраняя на себе частички прохлады.
Моря по-прежнему не видно, только трехцветная верхушка паруса, выглядывающая из-за парапета, проплывает по небу, точно воздушный змей. По мере того, как «змей», наполняясь бризом, приобретает все более уплощенную форму, фрагменты пальмовых листьев, тут и там выглядывающие из дверных проемов, все точнее повторяют его непроизвольные всполохи. Еще минута-другая, и этот танец на ветру станет синхронным, а парус почти целиком покажется в одном из дверных проемов, слева от балкончика.
Армия белых пиджаков с гвоздиками и розами в петлицах – самое первое определение, приходящее на ум, стоит только увидеть людей за длинным игровым столом, которые, перестав быть зыбкими тенями, мнимостью, проявив цвет, – словом, выделившись из моего сновидения, – то и дело поднимаются с мест, чтобы безо всякой надежды на успех дотянуться своим бокалом хотя бы до бокалов доброй трети присутствующих – это некая странная смесь праздника и азартной игры…
Случайность каждого движения, расхожесть, – между тем, убери хоть одну составляющую, и общая целостность, в которой сосуществуют эти люди, навсегда окажется нарушенной.
Армия белых пиджаков – между тем, всего пятеро или шестеро из этих пышущих южным загаром и молодостью импозантов одеты в белые пиджаки; бриз, гуляющий по зале, притрагивается, щекочет бархатные вечерние платья и темные плечистые костюмы, которые тут и там теряют жесткость, изгибаясь в остекленном вине.
На шершавом темно-зеленом сукне стола расставляются столбики фишек – десятки рук будто бы воздвигают обширный город-государство на квадратах-фундаментах, которые вделаны в топкую тину-сукно, заболотившую «пруд». Здесь имеются небоскребы разнородных цветов и материалов (и достоинств):