Конечно, план сплошь зиял дырами. Мог подняться шум, кто-то мог не вовремя спуститься на первый этаж или появиться с улицы… К тому же у стойки все еще оставалась бы Мо. Но кошки – вот удача! – не умеют разговаривать и докладывать своим хозяйкам о различных маленьких пронырах. Максимум, на что Мо способна, – это зашипеть и попытаться его поцарапать или укусить. Но уж с кошкой он точно справится…
Это был неидеальный план… Да что там! На самом деле это был просто ужасный план. Страшно подумать, как ему влетит, когда выяснится, что никакой капитан Борган и не думал возвращаться, – подобного потрясения и издевательства над своими нервами миссис Поуп ему ни за что не простит. Финч это понимал, но ждать больше не мог.
Дедушке точно не понравилось бы то, что он задумал. Как и все взрослые, он считал, что в десять часов вечера дети должны отправляться спать, а не заниматься различными рискованными и сомнительными делами. И уж точно они не должны врать, но…
– Но дедушки здесь нет, – напомнил себе Финч. – В том-то и дело.
Он выбрался из кровати и побежал в прихожую. Прямо поверх пижамы натянул пальто. Всунув ноги в башмаки, Финч выскользнул из квартиры и бросился по лестнице наверх, и теперь путь его лежал не куда-нибудь, а прямиком на седьмой этаж. Он затеял очень опасную игру, и запрет туда подниматься его сейчас не особо волновал. А польза меж тем была очевидной – он мог выиграть время в целый этаж.
Оказавшись на месте, Финч не раздумывая подбежал к лифту. Он уже схватился за рычажок вызова лифтера, приготовился…
– Я надеюсь, ты все продумал, – раздался холодный голос за спиной.
Мальчик вздрогнул и обернулся.
Перед ним стояла Она. Обитательница квартиры № 21. Длинное узкое пальто, из-под которого проглядывали подол платья и туфельки на каблуке, бархатные перчатки и шляпка с широкими полями и вуалью. Вуаль не могла скрыть точеное лицо, выделяющиеся, словно кровь на снегу, алые губы и большие черные глаза.
Эта женщина была будто иностранкой. Или вообще не человеком. Она носила сложную, непроизносимую фамилию, поэтому все называли ее просто мадам Клара.
Мадам Клара опиралась на ручку своей неизменной спутницы – детской коляски. У этой черной как смоль коляски было три колеса: два больших по бокам и одно поменьше сзади. Складной гармошечный капор походил на обглоданный чьими-то зубами зонт. Из-под него не раздавалось ни звука.
Младенцы мадам Клары никогда не кричали и не плакали. И только по едва различимой порой из клубка пеленок в глубине коляски возне можно было понять, что там вообще кто-то есть.
«Мои младенцы прекрасно воспитаны – они не вопят, мешая окружающим», – как-то сказала мадам Клара. Финч подозревал, что ее младенцы воспитаны намного лучше, чем он сам. Как минимум у них нет привычки стоять с разинутым ртом и выпученными глазами, как заклинивший автоматон.
Мадам Клара решила прервать затянувшееся