Не так всё! Ноддские лодьи в порт зашли и всех вырезали! Да не ноддские вовсе! Летающие лодки предатели угнали и теперь мятеж учиняют! А колдуны помогают им, ибо обещаны им земли к востоку от столицы для своего колдовского княжества, где люди и жить не смогут!
Болтали о многоголовых чудовищах, что выходят на дорогу в северных лесах тянувшихся до самых росских княжеств, об огнях, что видели в проклятых развалинах городов Древних. Говорили о том, что Печальная Королева собирает свои слёзы в хрустальный сосуд, а как сосуд наполнится – передаст его верным людям. чтобы закляли теми слезами императорский дом, и тогда в империи наступит вечная осень…
И почти беззвучно, только самым доверенным и близким шептали – восстал Белоголовый. Неспокойно у заброшенных гробниц и в развалинах храмов Древних Богов.
На рынках и в лавках вроде бы не верили, но купцы, поглаживая окладистые бороды, понемногу начали поднимать цены, а хозяева некоторых аристократических столичных особняков вдруг решили, что этот осенний сезон в столице неблагоприятен для их здоровья. Те, у кого были покровители из Высокородных, осторожно выспрашивали, что говорят об обстановке наги-исчислители.
Что говорили между собой высокородные в городе не знали.
Однако, с особым вниманием следили за всем, что происходит вокруг императорского дворца, провожая внимательными взглядами каждый паланкин и каждого гонца-мьюта.
Эрион…
Эрион…
Чем холоднее становился осенний ветер, тем больше страха звучало в голосах.
Из Эриона вестей не было.
___***___
Тринта. Тени в лавке
Воргор Тенеброд уже и забыл, когда последний раз выходил из лавки.
Прошли те дни, когда приходилось самому добывать нужные ингредиенты. очень редкие ингредиенты, вы уж поверьте. Это только кажется, что настоящего серьёзного заказчика удовлетворят, к примеру, чаши для зелий из черепов какого-нибудь бродяги, помершего, захлебнувшись блевотиной.
неееет.... Чтобы предмет сработал как надо, требуется вложить искусство в каждый этап изготовления. Начиная с подбора и обработки материала.
Поэтому и пришлось Воргору, который тогда ещё не был Тенебродом, спешно покинуть далёкий, ныне уже потерявшийся в тумане воспоминаний, Зольт. Славный был город. Большой, торговый, богатый, растянувшийся вдоль полноводной реки – он идеально подходил для того, чтобы добывать редкое и необычное сырьё для изготовления предметов силы.
Да, тёмной силы, но что с того? Это не просто приносило хороший доход.
Он появился сам собой, когда Воргор осознал, как мало тех, кто решается бродить в Тенях… Так высокомудрые маги-белоручки называли работу с материалами, ингредиентами, процессами их получения, подготовки и обработки, для изготовления по-настоящему могущественных предметов для обращения к Тьме.
Он подробно изучил свитки, некогда найденные в Брошенных башнях. Беседовал с одним из Двенадцати – тем, со странными очками, и тот объяснял ему, почему силы в наибольшей мере воздействуют именно на судьбы тех, кто соприкасается с необработанными, неорганизованными силами, что вырываются из сырья в момент, когда его покидает жизненные эманации.
Что-то было о том, что уловить и обработать, заключить в предмет удается лишь часть этих эманаций, а остальные мечутся, бушуют и тем ужасающе искажают Пути Судеб всех, кто окружает Тенеброда.
И именно эти искажения служат знаком того, что Тенеброд отныне может заходить в самые странные пространства и создавать столь странные предметы, что их предназначение оценят лишь истинные Искатели Могущества.
Так же это значило, что отныне он может создавать новые предметы по заказу самых взыскательных клиентов, которым требуются поистине дивные вещи.
Воргор понял, что тропы Теней открылись ему, когда с восторгом смотрел на своего сына, вдумчиво чертившим ножом неведомые знаки на телах своей матери и младшей сестры.
Женщина еще вздрагивала в экстазе, силилась что-то сказать, и Воргор ласково отвел руку сына. Нагнулся, чтобы расслышать чуть слышный шепот.
Поморщился – кровавые пузыри некстати лопались на губах умирающей, мешали слушать.
Три слова, она все повторяла три коротких незнакомых слова, но Тени подсказали их значение и место в процессе.
Он дослушал, кивнул и разрешил терпеливо ждавшему разрешения сыну закончить начатое. Сам тщательно перерисовывал знаки на пергамент.
Когда тело жены перестало дрожать, пришло время обработать полученный материал.
Его хватило на целых пять предметов, в том числе, чётки. Очень лёгкие, с непривычным для непосвященного узором на светло-коричневатой поверхности. Знаток же сразу опознал хорошо выделанную