11. Что мне делать с серией книг Вообразить форму жизни, которые я публиковал с 2008 года? Для начала надо переименовать их все. Первый том – Вообразить язык, строгое исследование оси, вокруг которой вращается развивающаяся мысль Витгенштейна. Второй том – Грядущая политика, фрагментарное исследование унитарной силы, стоящей за творчеством Агамбена. Третий том – Теория города, воображаемое продолжение проекта Пассажи Беньямина. Четвертый том – Об остальном мире, радикальное переосмысление начала Книги Бытия. Я считал эти тексты своим кредо. Их написание было сродни возведению наружных стен моего дома, так же как настоящие заметки – черепица для его крыши (что касается перекрытия, то я всё еще в растерянности). На протяжении всего этого процесса я не забывал о предупреждении Витгенштейна: «О себе ты пишешь с высоты собственного положения. Ты стоишь не на подпорках и не на перекладине лесенки, а упираешься в землю босыми ногами». Перечитывание всех четырех частей от начала до конца после выхода последней стало мучительным способом поджечь свои надежные подпорки и лесенки. Во всех стенах я увидел трещины. То, что некогда казалось философией, вдруг оказалось патологией. Я стал антагонистом в своем собственном рассказе, поставив под вопрос ту жизнь, которую я для себя вообразил.
Любовь стала голодом
12. Может ли философия превратиться в то, что Пресьядо[4] называет автовивисекцией, «упражнением в саморазрезании, рассечением субъективности»? Являюсь ли я в таком случае исследуемым примером? Но примером чего? «Жизни без ощущения жизни» – так Лэнг описывает шизоидную позицию, в которой только сейчас, проводя это самоисследование в середине карьерного пути, я начинаю узнавать самого себя: «такое заколоченное „я“, будучи изолированным, не способно обогащаться внешним опытом, поэтому весь внутренний мир стремится ко всё большему и большему обнищанию, пока индивидуум не начинает ощущать себя просто вакуумом». Сначала шизоид дистанцируется от внешней жизни, которая кажется ему пустынной, особенно по сравнению с той богатой жизнью, которую он культивирует внутри. Но спустя некоторое время он «жаждет вновь впустить жизнь и получить жизнь внутри самого себя, настолько чудовищна его внутренняя мертвенность». Ирония заключается в том, что моя философская работа является попыткой утверждать жизнь и противостоять нигилизму, воображать форму жизни, а не критиковать ее. Напротив, шизоидный идеал есть «воля к Ничто, отвращение к жизни», если сослаться в этой связи на ницшеанскую генеалогию аскетического идеала, хотя в моем случае субъект воления часто пропадает. Шизоидная жизнь – не что иное, как пожизненное заключение, ежедневно отбываемое в обычном мире. Потерянная жизнь, и она моя.
13. Замкнутый,