Немцев пока в Марселе наблюдалось мало, небольшая военная часть квартировалась в университетском городке Монпелье.
Новые пришельцы бродили по городу в поисках жилья и пищи; местные гостиницы переполнились, благо владельцы закрывали глаза на отсутствие у многих постояльцев соответствующих документов.
Несмотря на военное время и нехватку продовольствия, увеселительные заведения, кабаки и бордели были к услугам моряков и местного населения.
Нашли себе приют нелегальная торговля наркотиками и неизбежный при этом гангстеризм. Возникла целая сеть подпольных организаций всякого рода, включая и французские ячейки Сопротивления. Как следствие, в город нахлынула волна доносчиков, шпионов, нацистских агентов, разыскивающих людей по гестаповским спискам, а порт находился под присмотром итальянской комиссии, созданной по условиям военного перемирия с Италией.
В первые годы правления вишисткого правительства, вследствие непосредственного отсутствия немецких войск, еще наблюдалась некая свобода передвижения, но позднее власти ввели специальное удостоверение, лишь имея которое можно было передвигаться.
До конца сентября 1940 года эмигранты и иностранные подданные чувствовали себя относительно спокойно. Но затем посыпались разного рода ограничения. Например, Акт от 27 сентября 1940 года констатировал «перенасыщенность» неоккупированной зоны иностранцами. Последовали и соответствующие выводы. Третьего октября правительство Петэна по собственному желанию определило статус евреев как некоего подкласса французских граждан, обязав их носить отличительные желтые повязки. Статус автоматически исключал евреев из участия в работе администрации, службе в вооруженных силах, членстве в творческих союзах и организациях, во врачебной и педагогической деятельности.
До полной оккупации Франции оставалось чуть больше 2-х лет.
Коренные французы, бельгийцы и голландцы, бежавшие из оккупированных территорий, вскоре обнаружили, что германские власти и прогерманские вассалы-правители в покоренных странах уже наметили контингент и масштабы «селекции». Это не укрылось от внимания тех, кому репрессии не грозили, и они постепенно стали возвращаться обратно, на север Франции, в Бельгию и Голландию.
Но перед десятками тысяч людей различных социальных взглядов, вероисповеданий и национальностей выбора не оставалось – либо бежать с континента, либо попасть в лагеря уничтожения.
Особую тревогу вызывало создание