– Верю-верю, – отозвался я. – Мои оба тоже любители пообщаться.
– Знаешь, мне кажется, что кошки поумнее собак будут. У нас в части жил такой котяра. Так он чуял, когда начальство идет, а когда свой брат-«срочник». В клубе, где обитал хвостатый, киномехаником служил парнишка, который, так сказать, опекал зверя. Так если кто-то из офицеров снаружи приближался, кошак начинал истошно мяукать. А когда солдаты – никак не реагировал. Сколько раз этот усатый-полосатый своего хозяина спасал, когда тот дрых у себя в кинобудке или с друзьями втихую распивал бутылочку!
– Да, клуб в армейке всегда был блатным местом, – согласился я. – Тебя тоже небось туда сватали? В какую-нибудь самодеятельность?
– Веришь, ни разу, – вздохнул Нэсс. – Тогда не до развлечений было. Особенно с этим долбаным Карабахом.
К тому времени я уже прослужил почти полгода и потихоньку привык к дурдому, именуемому армией. К побудкам ни свет ни заря, кроссам в полной выкладке до стрельбища, походам на чистку картошки, где мы впятером-всемером ошкуривали не один десяток кило. Хорошо еще, в части не было беспредела – тут Лиза не обманула. Нет, дедовщина, разумеется, была, но заключалась она в основном в том, что наши двадцатилетние «дедушки» не мыли полы, не ходили в наряды по кухне и не убирали территорию. Ну и следили за порядком вместе с сержантами. А если и мордовали кого-то, то за дело. Во всяком случае, я не припомню, чтобы эти без пяти минут дембеля заставляли стирать себе носки, требовали денег и тому подобное. Уж в нашей роте этого не было однозначно. Даром, что она существовала фактически без командира.
Если ты запамятовал, то призвался я весной девяносто первого, когда всеобщий бардак почти дошел до своей конечной точки. Тогда много кто из военных решил снять погоны и попытать счастья в качестве штатского. Из них был и наш ротный. Он постоянно гасился то в госпитале, то еще где-то, пытаясь досрочно дембельнуться по состоянию здоровья. Всем рулил замполит Салтыков – старлей, чем-то похожий на молодого Чака Норриса, только, разумеется, подстриженного и побритого. Правда, никаким каратистом он не был, но в резкости и неутомимости не уступал героям штатовского актера. Кстати сказать, похожая ситуация была и в нашем втором взводе: значившийся командиром хитроумный армянин, чью фамилию я давно позабыл, тоже подумывал свалить из войск и, как говорят в армии, забил на вверенный личный состав. Так что реально нас муштровал и воспитывал его заместитель. Да-да, он самый, Крутой. Именно так мы его звали между собой. И не только из-за фамилии: Крутилин был и по жизни реально крут.
Впервые я увидел его через месяц службы, когда после КМБ нас, восьмерых салаг, привел в роту старшина и отдельно представил меня здоровенному детине, похожему на былинного добра-молодца:
– Крутой, принимай земелю!
Здоровяк степенно кивнул, бросив на меня мимолетный оценивающий взгляд. А у меня потеплело на душе: попасть под начало к земляку-сержанту