Думал о том, что несмотря на все принятые меры, ситуация не становится лучше – наоборот, каждый день преподносит всё новые и новые неприятные сюрпризы. Взять хоть эту историю с энергоблоком Руфимова, о котором они говорили на днях с Павлом. Не нужно было быть специалистом, чтобы понимать, что мощность оставшейся электростанции надо снижать, но – чёрт возьми – если они это сделают, то бунты, которые вспыхивали четырнадцать лет назад, покажутся Совету Двенадцати детскими игрушками.
***
– Ваш Совет – полное дерьмо! – Анна словно услышала его мысли.
– Ты уже это говорила. – Борис поморщился. Нужно было прекращать этот бесполезный разговор.
– Надо будет, ещё сто раз повторю. Ты мою позицию знаешь. Я её ни от кого не скрываю. То, что вы сделали… что мы сделали, да-да, мы все сделали, потому что не возмутились, промолчали, кто-то даже поддержал… так вот, всё это, оно нам аукнется. Уже аукается. Мы изуродовали наш мир, и теперь в этом уродливом, перевёрнутом мире растим детей. Монстрами, Боря, растим. Они уже не понимают, что хорошо, а что плохо. Где правда, а где ложь. И над всем этим Паша с нимбом на голове. И со своей ублюдочной уверенностью в том, что он может решать, кому жить, а кому умирать.
При упоминании Павла голос Анны сорвался. Стал глухим, хриплым. Борис почувствовал, как в душе разливается пустота, плечи его против воли ссутулились, опустились, словно невидимая рука накинула ему несколько лет, превращая в уставшего от жизни старика. Чёртов Пашка! Он всегда стоял между ним и Анной. Стоял раньше, когда она его любила. Стоит сейчас, когда она его ненавидит.
– Борь, а может поговорить с ним, а?
Борис медленно повернулся. Эти новые, незнакомые, даже просящие нотки в голосе Анны удивили его, но он не хотел, чтобы Анна это видела.
– О чём?
Анна тоже повернулась к нему. Её лицо было совсем близко. Так близко, что можно было рассмотреть тонкую сеточку морщин у глаз и в уголках губ. Маленькую родинку на левой щеке. Едва заметный белый шрам чуть повыше виска.
– О чём? – повторил он.
– Обо всём этом… ну не знаю… Должно же к нему наконец прийти какое-то понимание, он же…
– Ань, – Борис вздохнул. – Но ты что, Пашку не знаешь? У него же принципы.
– Да, про Пашины принципы я иногда забываю, – усмехнулась она, и вдруг, словно вспомнив о чём-то, встрепенулась. – Кстати, что это за история со вспышкой гриппа на нижних уровнях? Я сегодня была на совещании у себя в департаменте. Я имею в виду не сам грипп, я говорю о карантине. Кому в голову пришла безумная мысль об изоляции людей на отдельном этаже? Не в инфекционке, не в любой другой больнице? Это опять инициатива Савельева? Ладно, можешь не отвечать. И так понятно, кто за всем этим стоит.
Анна замолчала. Чуть покачала головой.
– Ну я пойду тогда. А тебе спасибо, Боря. Не знаю, что бы я без тебя делала.
– Аня…
Но она уже не слушала его. Поднялась и твёрдым шагом