– Не знает, но они постоянно издевались над ним и хотели от него отделаться.
– Как, в чем это выражалось?
– Они сговаривались, шептались, указывая на него.
– Но он же не знает по-русски?
– Ему так казалось.
– Как – только казалось?
– Казалось. И в тот день, когда он спустился к речке за водой, Ксендзов с ружьем побежал за ним, побежал убивать.
– Он говорит именно так?
– Так. И что?
Он опередил его. Опередил всех…
РОЗОВОЕ ПЛАТЬЕ
Каждое утро рождается новый день, орошая своим лучезарным светом золотистые долины. Но день умирает, чтобы превратиться в подлунный темный мир. Богиня-покровительница Иэйэхсит дарит людям зеленое лето, чтобы успели они в благодатное время выкормить скот, но и лето кончается, переходя в золотистую осень, за которой грядет стылая зима.
Маленькое дитя человеческое рождается, растет, крепнет, взрослеет и дряхлеет, незаметно обретая облик немощного старика. Ничто не вечно в этом божественном среднем мире. Все имеет начало и конец. Так и моя история печальна, как этот вечный круговорот жизни и смерти.
Давно это было. Был и я молод, красив и силен, как богатырь из олонхо. И как в сказке-олонхо, встретил свою Туйаарыму Куо. Встретил жарким июньским летом на ысыахе, когда белой ночью разносился над аласом звонкий осуохай. Она скромно стояла с подружками поодаль, не решаясь войти в круг, у белой, похожей на нее, стройной березы. Как сейчас помню, было на ней розовое платье-халадай, длинная коса жгутом извивалась по спине, а высокий крутой лоб оттенялся черным великолепием волос. Даже свободное длинное платье не могло скрыть ее сильной и изящной фигуры, нежный ночной ветерок путался в розовом платье, обрисовывая длинные точеные ножки…
Той дивной ночью мы познакомились, и жизнь приобрела для меня совсем иной, прекрасный смысл. С той ночи мы были неразлучны до тех пор, пока небесные божества не призвали ее, мою Татыйас.
Но это случилось много позже, когда вместе была прожита длинная жизнь, выросли дети; когда тело мое отяжелело, в волосах появилась седина, да и она, мой солнечный жаворонок, погрузнела, осела, прекрасное ее лицо избороздили морщины, а лучистые глаза потускнели от прожитых лет и зим.
Жили мы хорошо. В конце того счастливого лета сыграли с Татыйас скромную свадьбу. Я зарабатывал в колхозе трудодни, она с раннего утра уходила на ферму доить коров. Потом, когда у нас появился первенец – крошка-дочка, похожая, о счастье, на нее лицом – Татыйас сидела дома, выхаживая малышку. Моя Татыйас была сиротой, как и я, поэтому растить ребятишек нам пришлось без добрых бабушкиных рук.
Детей родилось трое. Красавица-дочь и два крепких мальчугана, смышленых и ловких, как и подобает быть будущим мужчинам.
Татыйас радовалась, говоря, что они чернобровы и красивы, как я. Я смеялся в ответ и видел в их чертах лица ее выражение, ее родной взгляд больших черных глаз, ее тихую