Я впал в ступор, глядя, как все покорно встали из-за столов и, глядя в тетради, старались повторить то, что только что показывал нам Долгов.
Так, чтобы не выглядеть идиотом, смотрящим впереди себя, нужно попытаться хотя бы попробовать повторить то, что я видел ранее. Память у меня всегда была отменная и разум чистый, даже после трубки забористого табака, от которой в глазах круги плыли. Так, нужно вытянуть вперёд руку, повернуть по часовой стрелке, а дальше… Дальше не помню.
Я посмотрел на Карамзина, который крутил рукой, но никакого разноцветного пузыря у него не получалось. Собственно, как и у остальных учеников в этом классе.
Переведя взгляд на Долгова, я заметил, что тот пристально за всем наблюдает и усмехается. Как же можно чему-то обучиться, если таким образом преподавать. Внезапно раздался плеск воды, и я обернулся, глядя, как один из учеников стоит мокрый, словно его из ведра мыльной водой облили, и выплёвывает изо рта пену. Раздались скрытые смешки, которые тут же заглохли, после едва слышного покашливания Долгова.
– И что тут смешного? Лопухин хотя бы хоть что-то из себя выдавить смог, а вы? Нечего таращиться. Возвращайтесь к отработке практического навыка.
Я повернулся к Дмитрию, который пожал плечами и снова начал что-то изображать рукой, бурча под нос нелицеприятные слова в адрес Долгова. В принципе, я готов был присоединиться к его горячим эпитетам, но не знал и половины из того, что Дмитрий говорит. Вроде бы по-русски все вокруг говорят, а я половины слов не понимаю. Если бы я знал, что именно необходимо делать…
Через некоторое время у всех, так или иначе, получилось сделать этот щит, кроме меня и одной девушки, которая как бы ни старалась, у неё ничего не получалось. Мои обидчики уже практически в открытую смеялись, глядя на меня, а Карамзин смотрел сочувственно. Меня разобрала такая злость, что надо мной, императором всероссийским, кто-то имеет наглость усмехаться, что перестал контролировать свои действия. Сгущающийся воздух вокруг привёл меня в чувство, отчего рука дрогнула и мысли вернулись в реальность, где есть я, магия и весь класс, который смотрит на меня в ожидании очередного позора Петра Романова. Как у меня получилось сотворить хоть что-то, я не знаю, но вспомнил тщательно записанные слова из тетради в конце и прошептал их, с содроганием глядя, как вокруг меня образуется тот самый пузырь, который и был темой нашего занятия.
И тут резко и громко прозвучал удар гонга. От неожиданности пузырь разлетелся сотнями брызг в разные стороны. Я тоже колдун. Эта мысль совершенно не хотела укладываться в голове, вытесняясь другой. Почему-то до начала урока я такой громкий звук гонга не слышал, но, я ведь был занят, мы же «дурачились» с теми двумя амбалами.
– Задание