– Нет! Не-е-е-т! Пожалуйста, нет! – вопит толстый девятилетний мальчишка в дальнем углу комнаты.
Человек в комбинезоне бросается к нему.
– Девятнадцатый, открой глаза, – мужчина трясет мальчишку за шею. – Ты слышишь меня? Открой глаза.
Мальчик повинуется, но страх, похоже, не оставил его.
– Дядя убил собачку! Со-ба-чку! – он закрывает лицо руками и заходится в плаче.
Мужчина поворачивается к остальным детям (половина из них с жалостью смотрят на толстяка) и поднимает руку.
– Дети, внимание! Прошу вас не отвлекаться, с Девятнадцатым уже все в порядке. Что вы должны делать?
– Молиться, и видеть сны, – нестройным хором отвечают сидящие и закрывают глаза. Шепот возобновляется.
А ты можешь идти и отдыхать, – мужчина гладит жесткие мальчишеские волосы. – И не забудь помолиться.
‒ Хорошо, наставник, – отвечает мальчик, убирая руки от лица. – Я опять плакал, а мои ладони сухие. Почему?
Потому, что ты плакал вот здесь, – мужчина приставляет указательный палец к его лбу. – Иди.
Мальчик уходит, а человек в комбинезоне возвращается на свое место, вновь превращаясь в безмолвную неподвижную статую.
4
– Доброе утро, наставник Маро, – в один голос говорят двое молодых мужчин человеку, которого мы видели ночью в зале.
– Доброе утро, – отвечает Маро. – Канос, ты сделал то, о чем я тебя просил?
– Разумеется, – улыбается один из них – высокий длинноволосый парень в черных джинсах и синей вельветовой рубашке. – Ваша комната в полном порядке.
– Как прошла ночная смена? – спрашивает другой, одетый в зеленую футболку и черные тренировочные штаны. – Ночью мы слышали крик.
– Опять Девятнадцатый, – вздыхает Маро и потирает пальцами переносицу. – Ты же знаешь, Тио, ночью с ним всегда нелегко. Бывали, конечно, случаи и похуже, однако мне все равно трудно видеть страдание ринов. К тому же я надеялся, что хоть последняя ночь будет спокойной.
– Вы уже попрощались с ринами? – спрашивает Канос.
– Еще нет, но сейчас пойду. У меня осталось 2 часа – новичок прибудет к двенадцати, а мы не должны встретиться.
– Тогда прощайте, наставник Маро, – молодые люди почтительно наклоняют головы и касаются кончиками пальцев лба.
– Вы же знаете, что «до свидания», – грустно говорит он и медленным шагом идет вдоль коридора.
Парни молча смотрят ему в след, пока он не скрывается за поворотом.
– Какой же он сентиментальный, – сквозь зубы говорит Канос и придает своему лицу печальное выражение. – Мне трудно видеть страдание ринов. Тьфу! Зачем тогда, спрашивается, пошел на службу?
– Прекрати! – обрывает его Тио. – Ты думаешь, это легко? Поди, попробуй, а я на тебя