– Готов, – страх и предвкушение смешались внутри.
– Тогда подойди и ублажь Богов своей милостью.
Яромир как сейчас помнил своё «прощание». Странно будь иначе – даже зима не успела кончиться. Тогдашнее утро он проходил в беспамятстве, от и до прокручивая всё, что прочёл в родовом талмуде, выданным отцом. Любимое, казалось бы, дело – чтение. Но когда Яромир вступил на заметённую снегом дорогу, увидел столп дыма и размытые жаром фигуры, в голове поселилась зловещая тишина. Он перепутал слова клятвы, споткнулся, разбил обрядную чашу, старше их всех собравшихся. Ходившее поверье остерегало: быть беде. Но куда уж хуже? Будь они одни, отец не остановил бы нож и воткнул до самого сердца.
Далемир справлялся замечательно. Словно рождён именно для того. Сбросив кафтан, он повторял заученные слова клятвы-подношения и спиной опустился на ледяной камень. Глаза закрыты, дыхание ровно.
Отец первым достал нож.
Одно движение и на груди Далемира проступила кровь – начало полукруга, знака перехода в инакий мир. Так повторилось один раз, другой, третий. Пока кинжал не дошёл до Яромира. Оставалась последняя косая черта, последние кровь и боль. Деревянная рукоять неудобно легла в ладони. Он медлил и делал лишь хуже. Бледное беззащитное тело сковало его руки хуже верёвки. Находиться по другую сторону оказалась…странно? Не так приятно, как думалось. Но отныне он часть Рода, не мальчик больше, и должен это доказать. Так надо. Надо. Делай. Лезвие разрезало мягкую плоть, но до того слабо и невесомо, что и крови не было. На помощь пришёл отец, своей грубой хваткой толкая нож глубже. Даже в темноте легко различить было гневный блеск глаз. Конечно, сам-то никогда не дрогнет.
– О Боги Древние, внемлите словам моим, услышьте просьбу. Воздайте. Примите душу дитя и верните к нам юношей.
Луна поднялась высоко над небосводом прежде чем обряд завершился. Костёр прогорел, и стоило последней из искорок потухнуть, им сделалось ясно – всё прошло гладко. Никто из Вышних не вмешался, не разозлился. «А бывало ли иное?» – закралась крамольная мысль. Яромир первым подхватил Далемира, помог подняться и накинуть хоть что-то тёплое. Кожа у него сама стала как камень, холодный и твёрдый гранит. Знахарь быстро осмотрел его, поводил ладонями и отпустил. Здоров как бык. Только знак на груди заживлять нельзя – доказательство.
– Вот и всё. Вот и всё. Добро. Ты справился.
– Да не страшно было. Не больно даже. Холодно немного, – хрипло рассмеялся. – Небось, ты больше меня трясся.
– Не правда, – щеки зажгло стыдом, но хорошо, что на морозе то осталось не замеченным, – я тебя так порезал, чуть без всякой кровинушки не оставил!
Жаль